Armáda Života     Армия Жизни     Life Army

http://www.apn-spb.ru/publications/article11167.htm
2012-09-07 Алексей Волынец
8 сентября 1941 года началась блокада Ленинграда. В преддверии этой трагической даты уместно вспомнить о том, какая судьба в итоге постигла наших врагов – немцев, оказавшихся в советском плену. В историческом исследовании Алексея Волынца предстает картина, далекая от штампов либеральной пропаганды, привыкшей любую тему сводить к злодеяниям «кровавого сталинского режима».
История битвы за Ленинград, блокада города на Неве достаточно хорошо изучены и известны. Но никакой войны не бывает без пленных. И эта часть истории – о вражеских военнопленных в Ленинграде и области – малоисследованна и практически не знакома нашим современникам.
В начальный период войны, по понятным причинам, немецких пленных в городе было крайне мало – отступление 1941-го и позиционные боевые действия последующих лет не способствовали появлению у войск Ленфронта заметного количества вражеских пленных.
Тем не менее, немцы в наш плен попадали, и к лету 1942 г. в блокированном Ленинграде их набралось несколько сотен. Известен марш немецких военнопленных чрез Москву в 1944 г. Но мало кто знает, что первый подобный марш был проведён именно в блокадном Ленинграде – в августе 1942 г. колонну немцев под конвоем провели через город по Невскому проспекту. Жители осажденного города увидели несостоявшихся оккупантов.
Как воспоминал очевидец:
«Они шли мимо Витебского вокзала. Немцы шли молча. Понурясь. Конвоиры скорее охраняли их от населения – да и вряд ли кому из немцев пришло бы в голову бежать. Люди, смотревшие на фрицев, в основном молчали. Вот кто ругал и проклинал – так это инвалиды. Если б не образцовое выполнение конвоем своих функций немцы бы точно получили бы по шее костылями. Но конвойные так оберегали пленных, что потом уже ругали больше их, чем немцев. Я в это время думал, что повезло фрицам – они убивали наших, получали за это награды, а вот теперь идут здоровенькие, живые и за свои подвиги не несут никакого наказания…»
На территории Ленинграда и области в годы войны побывало небольшое количество испанских пленных из «Голубой дивизии» Франко, перед их отправкой в лагерь г. Череповец. Финские военнопленные, в силу близости границ Финляндии, тут тоже не содержались, их отправляли в Вологодскую область и Казахстан. Так что на территории города и Ленобласти в лагерях пленных пребывали почти исключительно подданные Германии.
Массовое поступление немецких военнопленных на территорию Ленинградской области началось в 1944 г. До этого времени немногочисленные пленные содержались в отдельных бараках и зданиях Ленинграда. Первый же специализированный лагерь для немецких военнопленных был организован по приказу НКВД СССР от 21 июля 1944 г. в посёлке Сясьстрой. Данный лагерь имел «лимит наполнения» в 4 тысячи человек. Самое крупное единовременное поступление военнопленных сюда про¬изошло 13 октября 1944 г., когда с Двинского участка Ленфронта в посёлок Сясьстрой эшелоном было доставлено более двух тысяч немцев. Поток пленных начался в январе 1945 г. – в Ленинград и область стали прибывать многочисленные эшелоны с пленными из Курляндской группировки и из немецких войск, разгромленных в ходе Ясско-Кишиневской операции. В связи с этим приказом НКВД СССР № 0014 от 11 января 1945 г. в составе Управления НКВД по Ленобласти был организован Отдел по делам военнопленных и интернированных. Всего в 1945 г. на территории Ленинграда и области действовало 10 лагерей, 80 лаготделений и 6 «отдельных рабочих батальонов», в которых было сосредоточено более 66 тысяч военнопленных. В дальнейшем, с сентября 1946 г. по январь 1950 г. в лагподразделения Ленобласти прибыло ещё около 11 тысяч пленных. Общее же число военнопленных, содержавшихся за всё время после окончания войны в Ленинграде и области, составило свыше 75 тысяч человек.
Лагеря и лаготделения для пленных были организованы в основном в районах крупных восстановительных работ. Четыре лагеря были созданы в 1944 г., остальные шесть – в 1945 г.
Непосредственно в самом Ленинграде существовало два лагеря – № 339 и № 393 – в которых на 1 января 1946 г. содержалось соответственно 22213 и 3598 пленных. Одно из лаготделений располагалось в бывших конюшнях ипподрома на Пионерской площади. В блокаду там был сборный пункт куда свозили трупы умерших от голода ленинградцев…
Остальные восемь лагерей располагались на территории области – в Сясьстрое (лагерь №213), Бокситогорске (лагерь № 157), Сестрорецке (лагерь № 254), Антропшино(лагерь № 219), Волосово (лагерь № 300), Сланцах (лагерь № 322), на станциях Рудничная и Пудожь (лагеря № 436 и №447). Кроме того в госпиталях Ленинграда и области на 1 января 1946 г. числилось 217 немецких пленных.
Контингент военнопленных по постановлениям Государственного Комитета Обороны был закреплен за 45 основными промышленными предприятиями Ленинграда и области, а также использовался в 20-ти крупнейших строительных трестах.
Первоначально военнопленных располагали в помещениях фабрично-заводских корпусов, начатых строительством и неоконченных до Великой Отечественной войны или в частично разрушенных во время блокады города, и в помещениях жилых домов, также начатых строительством до войны и неоконченных или разрушенных. Эти здания требовали капитальных восстановительных и строительных работ, для чего и были использованы военнопленные. В дальнейшем военнопленные жили в специально построенных бараках.
В 1945 г. помещений для пленных не хватало, обитали они весьма скученно. Но в дальнейшем, по мере восстановления, норматив жилой пощади на одного пленного соответствовал нормам международных конвенций о пленных. Содержание военнопленных в СССР регулировалось принятым Совнаркомом в начале июля 1941 г. «Положением о военнопленных», основные пункты которого соответствовали Женевской конвенции 1929 г. Согласно п. 7 Инструкции НКВД о порядке содержания военнопленных, принятой в 1941 г., помещения для военнопленных должны были оборудоваться 2-ярусными нарами, достаточным количество печей и необходимым бытовым инвентарем: столами, скамейками, умывальниками и т.п. Как показывали проверки, такого оборудования в лагерях постоянно не хватало – впрочем, с учетом разрушений в стране бытовые условиях вражеских пленных и не могли быть «курортными». Помимо жилплощади, для военнопленных во всех лаготделениях со временем были оборудованы служебные и подсобные помещения: бани, прачечные, сушилки для белья, парикмахерские, портновские и сапожные мастерские, санузлы и т.п.
В течении 1946-48 гг. расположение некоторых лаготделений менялось в соответствии с экономическими задачами. Так, 18 марта 1947 г. в г. Сестрорецке для ремонта автодороги Ленинград-Терийоки было организовано лагоотделение № 9, подчиненное лагерю №393, а 9 августа 1948 г. для строительства Верхне-Свирьской ГЭС приказом МВД СССР №00956 было организовано лагоотделение № 1 на тысячу человек.
Задействовали военнопленных и на строительстве нового жилья на окраинах Ленинграда. Некоторые здания, построенные военнопленными, были созданы по проектам немецких инженеров. Так, малоэтажная застройка в районе станции метро «Нарвская», «Академическая», «Удельная» или у «Черной речки» до сих пор удивляет своим «не питерским» обликом: отдельный вход с улицы в каждую квартиру, квартиры из комнат на разных этажах и т.п.
Охрана лагерей, состоявшая преимущественно из инвалидов и стариков, была весьма невелика – на 66 тысяч пленных в Ленинграде и области приходился чуть более тысячи охранников и иных работников, вооруженных 583 винтовками, 51 пистолетом-пулеметом ППШ и 383 револьверами-«наганами». На работах пленных немцев зачастую «охраняли» невооруженные работники предприятий, к которым были прикомандированы пленные.
Лагерные отделения, дислоцированные в черте Ленинграда, имели проволочные заборы по периметру в 1-2 кола и частично вторую линию ограждений – деревянные заборы высотой 2-2,5 метра. Впрочем, многие лаготделения имели практически символическую проволочную ограду.
Как вспоминает очевидец: «Жили немцы в сарае, который стоял в чистом поле. Пленных было с полсотни. Сарай был окружен крайне убогой оградкой с символической колючей проволокой. При этом проскочить сквозь эту ограду было простейшим делом, но немцы нам на удивление старательно ходили только через воротца. Еще из культурных мероприятий был устроенный на самом видном месте насест над ямой – для оправления соответствующих нужд. Почему-то немцам больше всего нравилось сидеть там на закате, подставляя голые задницы последним лучам солнца.
Большей частью они работали с нами по прополке капусты. Кто умел что-либо делать – работал в мастерских… Чем дальше – тем меньше немцев охраняли. Конвоиров при них становилось все меньше и меньше. По-моему бывало так, что немцы ходили без конвоя, под командой своего старшего. Во всяком случае я видел, как раз на Невском проспекте, напротив Дома творчества Театральных работников как двое военнопленных, шедших без конвоя, приветствовали нашего старшего офицера с золотыми погонами - и тот козырнул в ответ».
При такой слабой охране, на удивление, число побегов было относительно невелико. Всего в 1945-49 гг. из лагерей в Ленинграде и области бежало 548 пленных, из них 420 было практически сразу же задержано охраной. Большинство беглецов, кому удавалось удачно покинуть лагерь, с дальнейшей целью возвращения в Германию пытались пробраться на Карельский перешеек к Финляндии или, через Гатчину, Лугу и Псков в Латвию, либо чрез Красное Село, Кингисепп и Нарву в Эстонию.
За 1945-1949 гг. милицией Ленинграда было задержано 95 бежавших из лагерей военнопленных, погранвойсками - 60 беглых, гражданское население задержало 98 военнопленных, бежавших в том числе из лагерей в других регионах страны. Таким образом, можно смело утверждать, что удачных побегов военнопленных из лагерей Ленобласти не было.
Заметное влияние на снижение побегов военнопленных оказала вступившая в силу с 20 декабря 1946 г. директива начальника Управления МВД Ленобласти №87, предоставляющая право начальникам лагерей и лаготделений, расположенных на Северо-Западе РСФСР, направлять всех злостных беглецов и организаторов побегов в режимный лагерь № 39 на медные рудники Джезказгана в Казахстане. С октября 1947 г. их стали направлять в особые лагеря № 469 и 142 Сталинской области на угольные шахты Донбасса. С 1946 по 1949 гг. в эти «штрафные» лагеря было этапировано из Ленобласти 602 виновных в побегах и попытках побегов военнопленных.
Кроме того, в 1945-49 гг. за «профашистскую агитацию», угрозы «антифашистскому активу» из военопленных, объявление голодовок, оскорбления администрации и т.п. были подвергнуты аресту, направлению в штрафной лагерь и осуждены судом Военного трибунала почти 240 военнопленных. Так, например, летом 1948 г. в лаготделении №5 лагеря №393, находившегося непосредственно в Ленинграде, был арестован и осужден бывший лейтенант «вермахта», военнопленный В.Альбрехт, 1913 года рождения. В мае 1948 г. ему удалось провести два нелегальных собрания бывших офицеров вермахта, где ими были выработаны решения не усердствовать в работе, саботировать работы, «так как неизвестно, сколько еще придется быть в плену».
Но в целом наказания были достаточно либеральные – особенно по сравнению с режимом, существовавшим в гитлеровских концлагерях. Большинство проштрафившихся отделывались несколькими сутками или парой недель на гауптвахте. Так не был наказан военнопленный Нейланд, который в адрес вернувшихся из экскурсии по Ленинграду военнопленных выдал почти «геополитическое» заявление: «Вы ездите по Ленинграду, расходуете деньги, а я сейчас в Ленинград не поеду, т.к. я буду в Ленинграде вместе с американцами в американской военной форме». Случись нечто подобное в Германии – такого агитатора запороли бы… В сентябре 1949 г. в лагоотделении № 22, расположенном в самом Ленинграде, отделался 20 сутками гауптвахты и военнопленный Ганс Хаан, которого задержали за производство антисоветских надписей на стенах строящегося жилого дома.
После каждого случая побега или иных нарушений в лагерных отделениях ужесточились меры по наведению внутреннего порядка, дисциплины и организованности среди военнопленных. Довольно распространенным средством поддержания того внутреннего порядка был запрет вести переписку с родиной, получать посылки и денежные переводы и т.п. Заметим, что советские военнопленные в Германии в годы войны, мягко говоря, не знали такого понятия, как письма и посылки…
Кроме всего прочего, побеги военнопленных успешно предотвращались самими пленными – для поддержания среди них внутренней дисциплины приказом НКВД СССР № 0172 от 27 июня 1945 г. были созданы «вспомогательные команды» из самих пленных. Только в лагподразделениях, расположенных за пределами Ленинграда, было сформировано 12 «вспомогательных команд» из 362 человек, которые с вполне немецкой добросовестностью сторожили своих соотечественников.
Непосредственно в Ленобласти для нарушителей среди военнопленных было организовано штрафное лаготделение № 29 в бухте Морье на берегу Ладожского озера, где до марта 1948 г. содержалось от 300 до 350 проштрафившихся военнопленных. Штрафники использовались на тяжелых физических работах, под охраной, с изоляцией от населения. Для них устанавливался 12-часовой рабочий день с обязательным выполнением нормы выработки. При систематических отказах от работы их привлекали к уголовной ответственности. Питание организовывалось по уменьшенной норме без дополнительного пайка. Переписка запрещалась. С 1946 по 1948 гг. в штрафном лаготделении у Ладоги умерло около 1200 штрафников.
Пимечательно, что к концу 40-х гг. среди немецких пленных появились свои «стахановцы» - среди них проводились сорвенования и так называемые «генековские» трудовые вахты, названные так в честь аналога Стаханова в восточной Германии – шахтера Адоьфа Геннеке. Он работал в шахте имени Карла Либкнехта в г. Цвиккау и в октябре 1948 г. выполнил дневную норму добычи угля, совсем как Стаханов, на 380%...
Помимо германских «стахановцев», среди пленных было немало стукачей – в январе 1946 г. по всем лагподразделениям Ленобласти было 137 осведомителей и 7 «резидентов» из числа пленных, уже к весне 1947 г. на учете опреративных отделов лагерей их насчитывалось свыше 1,5 тысяч. Через осведомителей удалось выявить и взять на учет более 80 военных преступников и 2,5 тысяч военнопленных, во время войны участвовавших в карательных операциях на территории СССР. Так, оперативными мерами был выявлен военнопленный Г.Вейланд, который лично расстрелял 16 человек в белорусском городке Вознесенске. В начале 1947 г. в лагере № 393 в Ленинграде был арестован военнопленный Паер, служивший в свое время в личной охране Гитлера. До ареста бывший охранник фюрера занимал должность начальника рабочей роты военопленных в лаготделении № 1. В апреле 1947 г. оперативные органы установили, что военнопленный В.Волер лично расстрелял в сентябре 1941 г. в районе Умани около 20 советских военнопленных. И таких случаев в архивах лагерей Ленобласти учтено немало.
Кроме осведомителей в лагерях из лояльно настроенных к советской власти пленных формировался так называемый «антифашистский актив». В 1947 г. в антифашисты записалась уже треть бывших солдат Гитлера.
Достаточно серьезное внимание уделялось лечению и предотвражению эпидемий среди пленных. В результате медицинского обследования к весне 1945 г. в лагерях №157, 213, 219, 254 и 300 на территории Ленобласти было выявлено 32% военнопленных, по своему физическому состоянию неспособных к труду.
Ленинградский военный округ передал в распоряжение областного Управление по делам военопленных два обородованных военных госпиталя на 2000 коек. Свои лазареты были оборудованы во всех лагерях. Так, лазарет лагеря №339, располагавшегося в самом Ленинграде, имел 800 коек, хорошо оснащенный хирургический блок, рентгеновский кабинет, зубной кабинет и аптечный склад с запасами медикаментов более чем на два года.
Руководство НКВД еще в начале осени 1945 г. поставило перед правительством страны вопрос о необходимости отправки на родину больных и ослабленных военнопленных. Было это вызвано не абстрактным гуманизмом, а вполне практическими соображениями – разорённой войной стране было невыгодно содержать и кормить нетрудоспособных бывших врагов. В итоге, уже в конце 1945 г. на родину из лагерей Ленинграда и области было репатриировано около 4 тысяч таких военнопленных. В 1946 г. это количество превысило 14 тысяч человек. Всего за период с октября 1945 по октябрь 1949 г. в Германию, Австрию, Венгрию и другие страны было репатриировано более 356000 больных и нетрудоспособных пленников.
Только на территориях нынешней Ленинградской, Новгородской и Псковской областей немецкими войсками в 1941-44 гг. было полностью или частично разрушено 20 городов, 3135 сел, деревень и других населенных пунктов. Сожжено, разрушено и повреждено почти 153 тысячи жилых домов, более 3700 промышленных предприятий, около 2 тысяч школ и свыше 450 лечебных учреждений. После 1945 г. власти СССР не только оценили количество погибших и военных потерь (тут же засекретив эти данные), но и подсчитали экономический ущерб в рублях. Прямой ущерб, нанесенный немцами нашей стране, составил 679 миллиардов советских рублей (из них 46 миллиардов приходится на Ленинград и область), что примерно равно суммарным капиталовложениям СССР за первые четыре пятилетки. Если же учесть расходы на перестройку промышленности на военный лад, ведение войны и потери доходов районов, окупированных противником, то ущерб составлял 2 триллиона 596 миллиардов рублей, т.е. примерно 16 пятилеток, 90 лет форсированных капиталовложений. Так немами у нас был украден целый век развития в рублях… Германия и немецкие военопленные этот ущерб конечно же не возместили.
В 1947 г. на семи основных строительных организациях Ленинграда и области работало 22 с половиной тысячи военнопленных. Средний удельный процент военнопленных в общем количестве рабочих этих строительных организаций составил почти 45%, причем на чисто строительных работах этот процент достигал от 70 до 90%. Многие предприятия и стройки Ленинграда и области испытывали в послевоенный период острейшую нехватку рабочих рук. Плюсом трудового использования пленных была их концентрация и то, что это были именно мужчины, пригодные к грубой физической работе. Тем более в СССР еще только начиналась демобилизация вооружённых сил, а завершившаяся война нанесла огромные потери среди мужчин самого трудоспособного возраста.
В конце 1946 г. во всех лагерях Ленобласти были созданы квалификационные комиссии, с задачей выявить среди военнопленных необходимые рабочие профессии. В итоге нашлось около 5 тысяч военнопленных основных строительных специальностей, среди которых насчитывалось свыше 1080 плотников, 970 столяров, 780 каменщиков, 640 маляров, 380 штукатуров, 230 бетонщиков, 170 водопроводчиков, 130 кровельщиков и др. В условиях послевоенного восстановления и возрастания объема строительства жилого фонда Ленинграда и области они были крайне необходимы. Кроме этих специалистов, было учтено и направлено в производственные и ремонтные бригады около 1320 слесарей, 410 электромонтеров, 370 кузнецов, 280 автослесарей, 160 сварщиков из бывших солдат вермахта.
В 1947 г. в лагерях создали даже курсы обучения пленных на необходимые строительные специальности. Вскоре за работы пленным стали выплачивать денежные оклады, им разрешили делать денежные переводы семьям на родину. В том же 1947 г. лагеря за счет использования труда пленных были переведены на самофинансирование, на их территории были созданы коммерческие ларьки с продовльствием и другими товарами.
После случившегося в 1946 г. неурожая и голода в СССР, Леноблсовет весной 1947 г. выделил лагерям военопленных 727 гектаров сельскохозяйственных земель, где силами пленных проводились посадки овощей и картофеля для их питания. В этих же целях из пленных были софрмированы команды для ловли рыбы и сбора съедобной дикорастущей зелени, грибов и ягод.
Только за 1945-1947 гг. в Ленинграде и области военопленными было восстановлено 122 цеха, 9 энергетических объектов, 6 административных корпусов, 2 шахты «Ленинградсланцстроя» и др. В 1948-1949 гг. Управление по делам военопленных Ленинградскго УМВД сдало городским властям 7 новых заводских корпусов, 67,5 км линий электропередач, 1 асфальтобитумный завод, 4 шлакоблочных и 1 бетонный заводы. Силами военнопленных было построено и восстановлено 42 моста на автомобильных дорогах, а также 43 км автострады Ленинград-Таллинн. Для жителей Ленинграда и области было сдано 31,4 тыс. км. новой жилой площади, восстановлено более 196 тыс. кв.м. жилплощади, построено 463 «финских домика» и 148 деревянных домов. Военнопленные в Ленинграде и области построили и восстановили 14 школ, 8 больниц, 3 дома отдыха, 4 музея, 1 стадион и многое другое. Кроме того, они участвовали в строительстве ряда закрытых военных объектов на территории Ленобласти.
В целом оплачиваемые работы, выполненные пленными, не до конца покрывали расходы на их содержание. Только за период 1946-1949 гг. вся валовая выработка пленных в Ленобласти составила 465,6 миллионов руб., тогда как расходы на содержание всех лагерей пленных в области за это же время, вместе с выплатами пленным за работу, составили 466,7 миллионов руб. Труд пленных был экономически эфективен только в начальный период восстановления на самых грубых работах, для восстановленной экономики мирного времени он был уже нецелесообразен.
25 декабря 1949 г., из Ленинградской области отправили в Германию последний эшелон с военнопленными. С этого дня на территории Ленинграда и области не оставалось ни одного пленного. Общее количество немецких военопленных, содержавшихся в Ленинграде и области с конца 1944 г. по конец 1949 г., составило около 75300 человек. Из них за пять лет умерло 7456 человек (в 1945 г. умерло 3938 пленных, в 1946 г. – 2503, 1947 г. – 796, 1948 г. – 155, 1949 г. – 64 человека), т.е. каждый десятый. Напомним, что в германском плену за четыре года войны погибла половина советских пленных.
Как вспоминал очевидец:
«В то же время пленных было жалко. Двойственное они вызывали чувство. И видимо не у меня одного. Побывавшие в немецком плену, рассказывали, что получить камнем от немецкого мальчишки – было совершенно обыденным делом. А уж побои и глум со стороны конвоиров – было еще более обыденным. Я один раз видел сцену, когда немец валялся ничком у входа в барак, а трое конвоиров кричали ему, что б он вставал и шел в помещение, попинывая его сапогами – не пиная, а именно пихая. Немцев содержали в зданиях конюшен – до войны на площади, где сейчас ТЮЗ, был ипподром. В блокаду там был сборный пункт – свозили туда трупы. Туда же брат и мама отвезли умершего моего отца. Там же после блокады в конюшнях разместили пленных.
От этой сцены – тоже было какое-то двоякое ощущение…С одной стороны я понимал, что этот немец – соучастник блокады и будь он конвоиром наших пленных – то не стесняясь пинал бы от души без зазрения совести, а то и просто пристрелил бы, с другой – ну не одобрял я наших…Нехорошо как-то…»
В целом, наш народ и наше государство вполне гуманно отнеслись к бывшим врагам, немецким военнопленным. Обошлись с ними без какого-либо садизма и немотивированной жестокости. Все трудности быта в лагерях пленных были связаны с разрушениями и общими проблемами первых послевоенных лет – тогда наш народ жил немногим лучше своих бывших врагов, собранных за колючей проволокой. Сейчас можно уверенно сказать, что этот гуманизм немцы не оценили.
Алексей Волынец