Armáda Života     Армия Жизни     Life Army

http://gibrid.ru/main/vedenie/jurn005.htm
(ПРОДОЛЖЕНИЕ)
Для Добродеева всегда было очень важно быть при власти.
Почему же все-таки один из основателей НТВ, Олег Добродеев, в январе 2000 года ушел из компании? Я убежден, что на этот вопрос нет однозначного ответа. Вели ли с ним переговоры представители власти, приглашали ли его возглавить ВГТРК? Не исключено.
То, что многие люди, близкие к власти, в том числе и тогдашний фактический владелец ОРТ Борис Березовский, хотели бы перетянуть его на свою сторону, для меня секретом не являлось. Его уход ослаблял НТВ, а именно этого разными путями добивались наши недруги. К примеру, не без их участия компания "Видео Интернешнл", много лет продававшая рекламу на нашем канале, в самом конце 1999 года неожиданно разорвала отношения с НТВ, "Медиа-Мостом". Нам буквально чудом удалось в кратчайшие сроки создать собственную систему продажи рекламного времени, в противном случае НТВ оказалось бы на грани крушения. Не знаю всех деталей той истории, но политическая подоплека ее для меня очевидна, тем более ни для кого не является секретом, что один из главных наших тогдашних недругов, министр печати Михаил Лесин, очень тесно связан с "Видео Интернешнл".
Но даже если Добродеев и вел с кем-то какие-то переговоры, пусть даже самые предварительные, в самых общих выражениях, - не думаю, что они стали единственным и решающим фактором его ухода.
Кстати, для меня он неожиданностью не стал. Я понимал - к этому дело идет. Больше того, я знаю, что месяца за полтора до своего ухода Олег говорил некоторым близким своим людям, по крайней мере Татьяне Митковой, что это может очень скоро произойти.
Причин, повторяю, было слишком много. Они были и политического, и корпоративного, и глубоко личного характера. Полагаю, что Олег очень точно просчитал развитие событий. У него был, безусловно, дар исторического предвидения; не всегда он срабатывал, но иногда Добродеев оказывался прав в своих прогнозах. Он понимал, что страна меняется, что меняются настроения, что Путин будет совсем другим президентом, а для Олега всегда - и это подтвердит любой человек, который его знает, - всегда было очень важно быть в определенных отношениях, конструктивных отношениях с властью, быть при власти. Я помню, что он всегда любил бывать в Белом доме, в Минпечати, встречаться с разными чиновниками. Для меня иногда это было как нож острый, такая неприятная, тягостная обязанность, а Олег на всякие встречи, инструктажи, брифинги, совещания ездил часто и с видимым удовольствием. Ну а когда приглашали в Кремль - мог бросить все, прервать совещание на середине и умчаться сразу, даже если была возможность эту встречу назначить на другой день. В общем, у него была безусловная тяга к власти. Плюс, конечно, для него важно было вписаться в новую политическую реальность. Что касается причин, которые я выше назвал "корпоративными", мне кажется, что он считал себя незаслуженно обиженным - что пост руководителя всего-навсего одной из компаний, входящих в "Медиа-Мост", недостаточен для него. Я думаю, что он хотел занимать некое другое, более высокое, положение в холдинге Гусинского. Олег явно всегда ревновал Гусинского к Малашенко, который постепенно стал правой рукой Гусинского во всех вопросах, касавшихся политики, общественных связей, отношений с государственными организациями.
Порой мне казалось, что Олег переживал, что эту роль играет не он, или во всяком случае главную, первую скрипку в этих вопросах играет другой человек.
Кроме того, мне кажется, при всей любви Добродеева к НТВ у него не было такого отношения к этой работе, как у меня, например (хотя я могу быть не прав). Он вообще был очень правильным, семейным человеком. Потрясающий отец! Но суровый - помню, зашел к нему на даче, чтобы забрать его и вместе ехать в Москву на работу, а Олег, уже уходя, с порога бросил сыну очень строгим голосом: чтобы к моему приезду выучил второй акт "Ревизора", вернусь - проверю. Я подумал про себя: вот это да!.
Да, НТВ для Олега это была прежде всего именно работа. Он очень редко засиживался, практически всегда аккуратно уходил домой часов в восемь - восемь тридцать, хотя жизнь в редакции бурлила едва ли не до полуночи; можно сказать, не имел друзей среди других журналистов НТВ (отношения со мной - особая история), держал дистанцию с сотрудниками, с редакционных вечеринок обычно уходил довольно быстро, мало пил - быстро хмелел и не хотел, чтобы коллеги видели его хоть немного подвыпившим. Мы смеялись - по-доброму, разумеется, как Олег в таких случаях проделывал какие-то загадочные манипуляции со стаканом виски и бутылкой минеральной воды, что-то отпивая, что-то переливая из бутылки в стакан и обратно...
Для меня же, многих других людей (говорю об этом без всякого осуждения в адрес Олега) НТВ - это была вся жизнь. Все дружили, частенько устраивали всяческие посиделки, собирались компаниями, выпивали, пели песни, играли, как школьники, в какие-то смешные дурацкие игры, влюблялись, расставались, снова влюблялись. Часто засиживались на работе допоздна без особой надобности, просто потому, что не хотелось расставаться, хотелось продлить эту радость человеческого общения.
Эта атмосфера передавалась и гостям, приходившим, например, на программу "Герой дня" - особенно когда ее стала вести Света Сорокина. Она стала истинной хозяйкой этакого "салона", который открывался сразу после эфира в комнате для переговоров, которая выходила в ту же приемную, что и наши с Добродеевым кабинеты. Вместе с ней и с ее очередным гостем там, бывало, сиживали и мы с Олегом, и корреспонденты, бывало, заходили "на огонек", и режиссеры, и редакторы. Светлана, красавица, умница, великолепная рассказчица, казалось, была способна обаять любого, самого чопорного и неприступного из высокопоставленных гостей. И они проводили с ней за разговорами под чай (а иногда и не только!) и час, и два после эфира.
Отвлекусь, вспоминая смешной случай, когда на программу пришел как-то наш главный банкир Геращенко, тогда еще председатель ЦБ. Не многие знают, что Светлана - настоящий кладезь анекдотов, мастерски умеет рассказать любой, самый "соленый", без всяких словесных купюр так, чтобы получилось смешно, а не пошло... А Геращенко - тоже ходячая энциклопедия анекдотов, об этом ходят легенды. И вот они устроили на пару с Сорокиной такое соревнование, что просто, как говорится, всех святых выноси. Проходит час, мне надо доделывать дела, я извинился, пошел в свой кабинет напротив, через приемную, просидел там еще довольно долго и собрался уходить. Я думал, что я последний - секретарей мы давно отпустили, - так что я погасил свет в приемной и стал своим ключом запирать дверь. В этот момент вижу - бежит со всех ног помощник Сорокиной: "Ой, Евгений Алексеевич, не запирайте дверь, Светлана Иннокентьевна с Виктором Владимировичем еще беседуют". Вот был бы конфуз, если бы я их запер и ушел домой!.
"Ехали обратно поездом, курили в тамбуре и рисовали пальцем на морозном стекле вагона - совсем как в "Анне Карениной" - слово "Итоги", обсуждая, хорошее ли это название для будущей программы".
Сейчас о многом вспоминаешь уже спокойно, даже с улыбкой, тем более что потом было ТВ-6, ТВС, но первое расставание - с НТВ - для большинства было тяжелым душевным шоком. Я вообще долго не мыслил, как можно работать где-то еще. Вот только сейчас могу, по прошествии двух с половиной лет, став редактором замечательной газеты "Московские новости", подтвердить: есть жизнь после телевидения! А тогда НТВ - это была семья, это был дом, и остаться без НТВ было то же самое, что примерно лишиться дома, лишиться семьи. Не хочу при этом никого обидеть - наверное, бывают другие люди, которые по-другому устроены, которым важнее остаться в политике, остаться в игре, остаться в системе, остаться востребованным властью. Больше того, я думаю, что в идеологическом смысле Олег Добродеев был случайным членом нашей команды, как когда-то говорили, попутчиком. Я в этом убедился весной 1999 года, когда у нас с Олегом впервые возник серьезный конфликт, который даже выплеснулся наружу, о нем многие в редакции знали, и предметом конфликта было то, как освещать события в Югославии, вокруг Косово, натовские бомбардировки. Олег тогда очень чутко почувствовал перемену настроений и во власти, и в обществе, попытался занять этакую просербскую, антинатовскую позицию. Я в "Итогах" занял позицию диаметрально противоположную. В общем, в какой-то момент Олег впервые положил на стол заявление об уходе. Гусинский тогда его отставку не принял, я тоже уговаривал Олега, как мог, забрать заявление обратно, что он и сделал в конце концов. Потом вся эта ситуация повторилась, когда началась вторая чеченская война и время от времени наша редакционная линия начинала крениться под пресловутым чубайсовским лозунгом "В Чечне возрождается русская армия!" Тогда я подумал про себя: а ведь если Олег в третий раз положит заявление об уходе на стол Гусинского, он его подпишет. Что и произошло в конце концов. А когда мы только начинали вместе, сперва в "Вестях, потом на первом канале у Егора Яковлева, потом на НТВ, тогда, в начале 90-х, с учетом политических реалий того времени, не было другого перспективного пути в карьере, кроме как заниматься независимой демократической либеральной журналистикой, работать на частную телекомпанию. И, возможно, Олег пошел по этому пути, приняв определенные правила, которым нужно было следовать. Но, наверное, в душе ему было очень тяжело - я помню, в каком-то интервью Добродеев, отвечая на вопрос, а не тяжело ли без НТВ, сказал: главное, чтобы был душевный покой и комфорт. И вот мне кажется, что, наверное, он действительно обрел душевный покой и комфорт, вернувшись на государеву службу, возглавив государственное телевидение, откуда мы все когда-то вышли и на котором он в свое время проработал достаточно долго.
Я вот, когда пришел на телевидение в конце 80-х, мечтал - это было очень наивно, но я мечтал, чтобы оно стало походить на те же "Московские новости", на "Огонек".
Я был уже далеко не юношей, но идеалы были абсолютно юношескими тогда, году в 87-88-м. И мне хотелось работать именно на таком телевидении, которое восприняло бы и претворило в жизнь самые лучшие традиции советской журналистики того замечательного незабываемого периода конца 80-х. А есть люди, которые совсем по-другому устроены. Теперь, по прошествии лет, я смотрю на это достаточно философски - есть консерваторы, есть либералы, есть государственники, есть почвенники, есть западники, есть славянофилы. Лишь бы только журналистам и всему обществу не навязывали сверху какую-то одну систему координат. Увы, сейчас именно это и происходит.
Были, разумеется, и мелкие, сугубо личные причины. Порой мне кажется, что Добродеев просто устал от меня, от того, что мы все время работали вдвоем, что я был как бы постоянно присутствующим дублером. Мне казалось, что мы друзья, было время, ходили друг к другу в гости, даже несколько раз ездили отдыхать семьями за границу, первый раз это было в конце 91-го, когда мы с женами были в Таллине, помню, ехали обратно поездом, курили в тамбуре (Олег тогда еще не бросил курить) и рисовали пальцем на морозном стекле вагона - совсем как в "Анне Карениной" - слово "Итоги", обсуждая, хорошее ли это название для будущей программы. Но теперь я часто думаю, что Олег на самом деле тяготился этими отношениями, отбывал номер, а на самом деле я его раздражал все больше и больше.
"Первое серьезное столкновение".
Первый случай, первое серьезное столкновение, подействовавшее на меня, как холодный душ, произошло весной 95-го года - в первый раз проводилась церемония ТЭФИ. Тогда по вине организаторов церемонии (хотя никакого злого умысла в этом не было) у Добродеева оказались неудобные места, да еще возглавляемая им служба информации не была представлена в числе соискателей премии. А вышло так: поначалу ТЭФИ Олега вообще мало интересовала, это было для него очень характерно: делом надо заниматься, а не всякой ерундой. Тем более что в первый год существования Академии российского телевидения Олега не выбрали в число ее членов, а меня выбрали, и это его задевало. Короче говоря, кого выдвигать от НТВ, решал генеральный директор, Игорь Малашенко. В результате по номинации "информационная программа" телекомпания НТВ выставила "Итоги". Программа вошла в финальную тройку, но затем, между первым и вторым турами тайного голосования, по настоянию Познера "Итоги" сняли с дистанции под тем предлогом, что ведущий программы - член академии и негоже в первый год награждать академиков. Не исключаю, что на самом деле был какой-то нажим из Кремля, где в то время, весной 95-го, "Итоги" просто ненавидели. В результате наша служба информации осталась за бортом конкурса. Похоже, Олег понял это лишь тогда, когда пришел в зал старого МХАТа, увидел там весь телевизионный и политический бомонд, включая первую леди, жену президента Наину Ельцину, множество прессы, телекамер и понял, что недооценил серьезность мероприятия. Да тут ему достались еще и какие-то неправильные места. В результате он просто-таки впал в истерику. Между нами произошла первая крупная ссора. Кое-как мы помирились и потом долго работали душа в душу, и та ссора стала забываться, а потом конфликты стали повторяться вновь.
Олега, безусловно, многое во мне могло раздражать - я ведь совсем не ангел: свойство, слушая собеседника, чем-то посторонним заниматься, привычка все время что-то писать (наверное, это может настораживать собеседника: чего это он конспектирует наш разговор?) и моя дурная манера замолкать на полуслове, погружаясь в какие-то посторонние мысли, и моя болезнь - все время куда-то опаздываю... Для кого-то это милые слабости, а для кого-то - полная анафема...
"Запомни, умный начальник должен время от времени давать подчиненным повод посмеяться над собой. Важно только не переборщить".
Впрочем, у Добродеева были свои смешные свойства характера. Например, он, как правило, пропускал мимо ушей вещи, которые его в тот момент не интересовали. Эти его качества хорошо знали многие подчиненные и умели ими пользоваться. К примеру, большинство корреспондентов службы новостей НТВ, устав от рутинной работы, любили время от времени снять какой-нибудь репортаж для души. Часто - что-нибудь сенсационное, что на поверку оказывалось полной ерундой. Придя к Добродееву за разрешением, они делали вид, что хотят посоветоваться по поводу какого-нибудь важного политического оперативного материала, причем старались, чтобы это было в моем присутствии или в присутствии кого-нибудь еще из руководителей редакции. Продемонстрировав всем своим видом готовность "служить царю и отечеству", сиречь ежедневным новостям НТВ, очередной хитрец уже на пороге, как будто вспомнив о чем-то в последний момент, поворачивался к Добродееву и выпаливал скороговоркой: "Ой, да, Олег Борисыч, чуть не забыл... Тут вот есть такая интересная тема... В городе Тьмутараканске нашли следы инопланетян... Можно в командировочку, дней на несколько...Не возражаете? Я вот этот сюжет доделаю и махну, а? В счет отгулов... Ладно?".
Добродеев, довольный служебным рвением визитера по поводу сегодняшнего материала, но уже потерявший к этому моменту интерес к разговору, в 50 процентах случаев в такой ситуации говорил, мол, хорошо, хорошо, сейчас поторопись, главное - этот материал, который мы с тобой только что обсуждали, успей к эфиру смонтировать... Спустя неделю Олег мог совершенно искренне возмущаться: какого черта корреспондент, к примеру, Мамонтов поехал в Тьмутараканск снимать какую-то заведомую лабуду про инопланетян, когда тут в Чечню ехать некому?! Кто ему разрешил эту командировку?! И страшно удивлялся, что, оказывается, разрешил эту поездку Мамонтову - при свидетелях! - он сам, Олег Борисович Добродеев.
А еще все знали, что Добродеев - жуткий ипохондрик, прямо как классический герой Джерома К. Джерома, тот, что на самой первой странице книги "Трое в лодке" находит у себя все симптомы практически всех болезней, кроме родильной горячки.
И если кому-то предстояло какое-нибудь объяснение с Добродеевым или разговор с ним принимал сложный оборот, все знали верный способ избежать неприятностей: надо было только вдруг схватиться за бок, поморщиться, скрипнуть зубами и спросить: "Послушай, старик, ты не знаешь, что это может быть - вот два раза кольнуло в груди, потом отпустило, потом еще два раза кольнуло, но уже в руке, потом заныло под ложечкой и в ногу отдает?" - и тебе было гарантировано, что Добродеев, забыв обо всем, бросится выяснять твой анамнез, расспрашивать тебя, давно ли ты мерил давление, и в конце концов начнет звонить какому-нибудь медицинскому светилу, которых среди его знакомых было великое множество, договариваться о твоем визите в ЦКБ, Кардиоцентр или еще какое-нибудь наисерьезнейшее медицинское учреждение.
Кстати, точно так же можно было сбить с панталыку и автора этих строк, вроде бы невзначай задав какой-нибудь наивный вопрос, касающийся одного из предметов моих увлечений: чем красное вино из Бордо отличается от бургундского, кто лучше играет в теннис - Сампрас или Агасси, или почему покойный император Николай II был так похож на английского короля Георга V?.
И лишь когда мой рассказ подходил к драматическому моменту в истории про то, как король Георг не смог или не захотел предоставить своему кузену, "милому Ники", политическое убежище в Великобритании, а потом, мучаясь своей виной за гибель царской семьи, послал за последними спасшимися от гибели Романовыми отряд военных кораблей во главе с броненосцем "Мальборо", чтобы эвакуировать их из Крыма... и вот лишь в этот момент я вдруг замечал, что присутствующие коллеги просто давятся от смеха, наблюдая, как меня в очередной раз "развели"... Думаю, и Олег Добродеев прекрасно знал, что над ним посмеиваются. Во всяком случае, я очень хорошо помню, как он однажды очень серьезно сказал (у него порой прорезалась такая наставительная манера): "Запомни, умный начальник должен время от времени давать подчиненным повод посмеяться над собой. Важно только не переборщить".
Олег, видимо, не одобрял моих приятельских отношений с некоторыми более молодыми коллегами. Уже после его ухода с НТВ я понял это, когда наткнулся в одном из первых интервью Добродеева в его новом качестве руководителя государственного телевидения на раздраженные строки про то, что не надо, мол, лишний раз с молодыми журналистами красное вино пить (или нечто в этом роде). Намек был на давнюю традицию программы "Итоги" устраивать в воскресенье вечером, после эфира, посиделки, на которые я, увлекшись собиранием вин, обычно приносил бутылку-другую чего-нибудь необычного. Добродеев этих посиделок избегал, хотя и частенько оставался смотреть программу на работе. Наверное, отчасти он был прав, отчасти просто ревновал ко мне некоторых корреспондентов, которые сами тянулись к общению со мной.
Что ж, слова Богу, хоть нескольких из них я убедил в преимуществах легкого хорошего вина перед дешевой и скверной водкой (сколько моих бывших коллег заплатили талантом и карьерой за пристрастие к этому отечественному напитку!).
Надо сказать, что у каждого из нас двоих были свои привязанности: как-то получилось, что по-человечески мне оказалось интереснее общаться с молодыми журналистами, склонными к аналитической работе, хорошо владевшими пером, которым удавалось сделать репортаж с элементами иронического комментария, фельетона, гротеска. Мне нравились ребята, у которых, несмотря на разницу в возрасте, были взгляды и убеждения, схожие с моими. Добродеев же явно благоволил к этаким "мачо" - к тем, кто любил короткие военные стрижки, камуфляжную форму, командировки в "горячие точки"... Так что потом все было закономерно - за Олегом на РТР пошли в основном журналисты такого склада.
"Цыварев был человек из породы неформальных лидеров, мгновенно обраставший друзьями".
Кроме Олега, Малашенко, меня и, разумеется, Гусинского и Зверева изначально среди отцов-основателей НТВ был еще режиссер Алексей Цыварев. Даже была такая парадная официальная фотография: Малашенко, Добродеев, Киселев, Цыварев. Его фигура, может быть, не так интересна читателям, о нем мало кто знает за пределами телевидения, но не сказать ничего об Алексее в заметках, которые прочтут многие наши коллеги, было бы просто неправильно. Цыварев был режиссером в программе "Время", еще работая там, я обратил на него внимание: человек, без сомнения, талантливый, независимый, нестандартно мыслящий. Мы познакомились и подружились. Когда создавалась программа "Итоги", я пригласил в нее Алексея. Именно он сколотил добрую половину режиссерско-редакторской команды, которая делала "Итоги" в самом начале, а некоторые из той команды проработали со мной до самого последнего дня - на ТВС.
Цыварев был человек из породы неформальных лидеров, мгновенно обраставший друзьями, приятелями, учениками, с обожанием смотревшими ему в рот.
В силу специфики режиссерской профессии на телевидении он гораздо больше, чем я или Добродеев, общался с операторами, звукорежиссерами, монтажерами, ассистентами, художниками, видеоинженерами. И когда мы стали создавать НТВ, Алексей оказался совершенно незаменимым человеком для того, чтобы сформировать эту часть команды. Сколько блестящих людей он привел на НТВ! А ведь задача была на самом деле из разряда "миссия невыполнима": в 1993 году в стране было только государственное телевидение, которое, несмотря ни на что, воспринималось большинством людей нашего цеха как символ стабильной работы и жизни, где есть надежный кусок хлеба. А тут надо было уговорить лучших профессионалов уйти, по сути дела, в никуда, в какую-то шарашкину контору, еще не имеющую эфира, к какому-то Гусинскому, про которого уже тогда в газетах иногда писали неизвестно что. А люди операторского, режиссерского, видеоинженерного цехов гораздо большие консерваторы и гораздо меньшие революционеры-демократы, чем журналисты - ведущие, корреспонденты, редакторы. Задача соблазнить их переходом на НТВ была под силу только такому человеку, как Алексей Цыварев. Хохмач и анекдотчик, бесшабашный гуляка и душа любого застолья, человек безусловно одаренный, художник и даже немного писатель (не так давно в "Юности" было опубликовано несколько его рассказов), этакий дед Щукарь, умевший своими "рассказками" с неподражаемым ростовским акцентом расположить к себе любого собеседника - помню, как на званом обеде в "Газпроме" он просто-таки солировал весь вечер и заставил Черномырдина с Вяхиревым хохотать до слез. А его артистичные розыгрыши! А его меткие шутки!.
Жертвой одной из них пал еще один человек, много сделавший для НТВ, - Михаил Шмушкович, наш первый исполнительный директор, ныне один из заместителей Добродеева в ВГТРК. Миша пришел в компанию позже других ее руководителей, в конце 1993 года. Гусинский сказал тогда Малашенко: ты не можешь заниматься всем, нужен человек, который отвечал бы за текущие финансы, административные и хозяйственные вопросы, и вот Миша, я его давно знаю, можешь ему доверять, прошу любить и жаловать.
"Если бесплатно, то купим".
Исполнительный директор, каким бы славным мужиком он ни был, - человек, обреченный на непопулярность. Ведь именно он все время норовит подрезать крылья журналистской фантазии, сократить расходы, укрепить финансовую и хозяйственную дисциплину, отказаться от ненужных трат, то и дело требует отчета, куда и зачем ушли деньги. У Шмушковича была любимая присказка: "Если бесплатно, то купим". Наш дизайнер, автор знаменитого фирменного зеленого шарика НТВ и вообще первооткрыватель такой профессии, как дизайн телеканала, Семен Левин даже специально нарисовал в подарок Шмушковичу плакат с этим изречением, который Миша гордо повесил на стену в кабинете у себя за спиной, так что люди, приходившие к нему на переговоры предлагать НТВ какие-нибудь услуги или программный продукт, сразу понимали, что с этим клиентом придется нелегко.
На самом деле иметь в компании строгого исполнительного или финансового директора категорически необходимо, и в любой компании обязательно должен быть один такой "злой начальник", но журналисты - народ творческий, к ним особый подход нужно иметь. А Михаил Яковлевич по неопытности или от чрезмерного усердия в какой-то момент перегнул палку, и его, как и следовало ожидать, сильно невзлюбили.
Надо сказать, что до прихода на НТВ Шмушкович работал, если я не ошибаюсь, коммерческим директором Парка Горького или вроде того - и кстати, неплохо работал. Во всяком случае легенда гласит, что выбор Гусинского пал на Шмушковича под впечатлением от истории про то, как Миша решил проблему доставки в этот самый парк советского космического корабля многоразового использования "Буран", который встал там потом в качестве аттракциона.
А проблема была такая: "Буран" везли в ЦПКиО по Москве-реке на специальной барже. В последний момент оказалось, что по высоте вертикального хвостового оперения "Буран" не проходит под сводами Крымского моста. Что делать?.
Как гласит легенда, Шмушкович якобы сумел - ни много ни мало - найти соответствующие городские службы и договориться с ними, чтобы те временно спустили уровень воды в реке ровно настолько, чтобы баржа с "Бураном" смогла проплыть под мостом! Так ли все это было или это просто красивая байка, но до сведения энтэвэшной широкой общественности описание этого Гераклова подвига Шмушковича не дошло, слышали лишь одно: наш сердитый и прижимистый исполнительный директор раньше работал в ЦПКиО имени Горького.
И вот тут-то, воспользовавшись пробелом в информации, наш коварный острослов Алексей Демьянович Цыварев и подложил Михаилу Яковлевичу подлянку. Под страшным секретом он сообщил одному из наших коллег, специально, разумеется, выбрав такого, кто славился абсолютным неумением держать язык за зубами, что Шмушкович-то, оказывается, работал в Парке Культуры... начальником лодочной станции. Разумеется, конфидент немедленно донес эту сногсшибательную новость до широких журналистских масс. Слух распространился мгновенно, а кличка Лодочник надолго приклеилась к Шмушковичу. И потом еще долго друзья с нескрываемым удовольствием подкалывали Мишу при случае: мол, смотри, это дело серьезное - это тебе не на лодочной станции весла отдыхающим выдавать...
Миша сердился, бегал жаловаться к Гусинскому, к Малашенко, но в ответ услышал - это тебе урок, научишься строить отношения с журналистами. К чести Шмушковича надо сказать, что он никогда не был злопамятным человеком, а наоборот, долго зла ни на кого не держал и по-человечески общаться с ним было легко. И еще надо отдать должное Михаилу, что в свое время, когда был пожар на Останкинской башне, он проделал вместе с нашими техническими специалистами колоссальную работу, чтобы вновь заработали передатчики НТВ. Пожар ведь случился, когда НТВ было уже в жестокой опале, и если государственным компаниям помогали изо всех сил восстановить вещание, то нам, как говорится, через не хочу. И все-таки в этой враждебной обстановке Шмушкович сумел добиться своего.
А ведь был вариант (по-моему, не без политической подоплеки), что сгоревшие антенны и фидеры (о, это модное тогда слово - "фидеры"!) НТВ могли вообще не вернуть на башню - мол, форс-мажорные обстоятельства, в связи с пожеланиями трудящихся, в первую очередь восстанавливаем вещание ОРТ и РТР, а для НТВ нет технической возможности... И тогда без нормального вещания на Москву НТВ задохнулось бы просто экономически, упали бы рейтинги, ушла реклама, прекратились бы поступления денег - и все, крышка. Кстати, примерно такой вариант был использован для умерщвления ТВС, когда канал отключили от московских кабельных сетей и после этого он не прожил и месяца...
"Все эти розыгрыши, излишне частые упражнения в едком остроумии в адрес Малашенко, которого Цыварев почему-то выбрал своим объектом, в результате вышли ему самому боком".
Возвращаясь к рассказу про Алексея Цыварева, вспоминаю, как в кабинете Малашенко появились клюшки для гольфа, специальная дорожка искусственной травы, чтобы тренировать завершающий удар - put - в лунку, а в одном из модных журналов для семейного чтения появилось фото хозяина кабинета на гольф-поле в соответствующем облачении.
Цыварев тогда тонко подметил, что Игорь занялся диковинной заморской игрой не из особой любви к ней, а больше для того, чтобы эпатировать публику необычным, весьма редким по тем временам спортивным увлечением (бросить вызов общественному мнению, где в моде был теннис). И начал над ним изощренно подшучивать, но как!.
Время от времени в присутствии Малашенко Алексей делал вид, что обсуждает с какими-то приятелями по мобильному телефону некое свое новое загадочное увлечение, сыпал терминами - что-то про экипировку, седла, клюшки, хлысты, лошадей...
Игорь прислушался раз, другой, третий и наконец, улучив минуту, отозвал меня в сторону и спросил: неужели твой друг Цыварев и вправду стал играть в поло? В голосе его была своеобразная досада, и я подумал: надо же, Игорь поверил и даже огорчился - мол, ах ты, черт, перещеголяли меня! В точку попал наш шутник!.
Впрочем, все эти розыгрыши, излишне частые упражнения в едком остроумии в адрес Малашенко, которого Цыварев почему-то выбрал своим объектом, в результате вышли ему самому боком. Игорь вообще с самого начала недолюбливал Алексея, считая его пустословом и достаточно бесполезным человеком.
Это было, на мой взгляд, совершенно несправедливо, вот только со временем Цыварев стал давать все чаще "подставляться". Испытание высоким положением, властью над людьми, деньгами, выдержать нелегко. От всего перечисленного, как говорится, крышу сносит легко. А Игорь, в какой-то момент по-настоящему затаивший на него обиду, при первом же удобном случае рассчитался сполна.
В 1996 году Алексей неосторожно согласился занять должность генерального директора спутникового телевидения НТВ+, которая оказалась ему не по плечу (тут и мы с Добродеевым виноваты - не отговорили товарища от ошибки), наделал массу управленческих и человеческих ошибок, поставил проект на грань срыва, а Малашенко мастерски высветил все эти ошибки и, что называется, разыграл несложную аппаратную интригу, в результате которой Алексея с треском уволили с работы и стоило немалых усилий защитить его от дальнейших репрессий: не на шутку рассерженный Гусинский требовал, чтобы его уволили отовсюду, но - надо отдать должное - Олег Добродеев его отстоял, оставил в телекомпании.
К сожалению, Цыварев на всей этой истории как-то сломался психологически и не смог вернуться к полноценной творческой работе на канале. Когда-то давным-давно, весной 1989 года, еще в программе "Время" мы вместе с ним сделали мой первый в жизни документальный фильм "Командировка в Сиэттл". Я был автором сценария, Алексей - режиссером. Очень наивная такая работа, вполне в раннеперестроечном духе, сделанная из, в общем-то, случайного материала, снятого мной в США. Тем не менее фильм тогда заметили, кто-то даже из маститых телекритиков хвалил его в прессе.
Через 10 лет мы снова сделали документальный фильм "Правнук императора", которым я горжусь до сих пор. Это была, увы, последняя работа Алексея на НТВ, во всяком случае последняя, о которой я знаю.
Все это происходило после октябрьских событий 93-го года.
"Принцип активной брони - любой наезд на НТВ будет истолкован как месть".
Всю эту неделю СМИ без умолку говорят, что НТВ празднует 10-летний юбилей, так что все уже, кажется, выучили наизусть, что в первый раз оно вышло в эфир ровно в этот день, 10 октября, десять лет назад. Вещание началось с крупного прокола - оказалось, что декорация нашей студии, сделанная из материала, стилизованного под серый мрамор с белыми и черными прожилками, в жизни выглядевшая весьма эффектной, производит жуткое впечатление на экране телевизора - так преломляется ее изображение через объективы студийных телекамер. "Мраморная" фактура студии совершенно, как мы говорим, "не читалась"; казалось, что ведущий сидит в каком-то бетонном или каменном бункере с прокопченными, обуглившимися стенами. Поскольку все это происходило сразу же после октябрьских событий 93-го года, когда в "Останкино" был пожар, кто-то из журналистов решил, что наша студия просто сгорела, и ничтоже сумняшеся так и написал или рассказал по радио - не помню уже точно, но все мы покатывались от хохота. Кто-то из остряков окрестил нас "каменными гостями" и "детьми подземелья" - так неудачно смотрелась злополучная декорация. Нам это был урок. Вместо того чтобы довериться художнику-дизайнеру, мы стали капризно диктовать ему свои пожелания, навязывать свои вкусы, мол, тут это не так, тут то не так, тут колор не тот, и вообще хорошо бы, чтобы все было "под мрамор" - кто-то где-то видел нечто похожее на телевидении в другой стране и утверждал, что это очень красиво, - в результате получили чудовище. Впоследствии мы, кстати говоря, с Добродеевым сидели как на собственных похоронах, мы были младшими партнерами, нашим мнением никто особенно не интересовался тогда.
А Малашенко встал, а может, и не встал, может, говорил сидя, но произнес чрезвычайно убедительную речь, смысл которой сводился к следующему. Есть понятие "активной брони" - корпус танка обвешивают зарядами взрывчатки, и в то мгновение, когда бронебойный снаряд касается ее, происходит взрыв - танк, конечно, тряхнуло, но снаряд не достал до настоящей брони, она цела, экипаж жив, машина продолжает бой. Вот и группе "Мост" нужна активная броня, и ею является само существование телекомпании НТВ. Пока она работает, пока она сохраняет независимость, пока она несет критический заряд, пока она сообщает людям новости, которые власть хотела бы замолчать, ваш бизнес, господа, под защитой - любой "наезд" на вас будет истолкован как месть за работу НТВ. А если вы сейчас сдадите НТВ, власть вас будет презирать как слабаков - раз уступили в этом, уступят им в другом, - и все равно рано или поздно уничтожит. Гусинский выслушал эту речь и сказал - так тому и быть. Я понимаю, что в меньшинстве, но контрольный пакет "Моста" у меня и вот мое решение: НТВ мы не отдадим.
"Власть мечтает, чтобы о ней сообщали прекрасные новости".
Принцип "активной брони" работал долго. Мы прошли и через жесткое давление из-за Чечни, и через попытку возбудить уголовное дело против "Кукол", через многие другие тяжелые кризисы, вызванные желанием власти подчинить себе НТВ. Но в конце концов времена изменились - то ли "активная броня" поизносилась, а то ли власть стала циничней и жестче.
Если сегодня задать мне вопрос, на чем вы, прежние руководители НТВ, погорели, я отвечу честно: на выпуске программы "Куклы" про Крошку Цахеса. На репортаже Андрея Бабицкого в "Итогах", снятом по ту сторону фронта накануне штурма Грозного в самом конце 1999 года. На программе Николая Николаева "Независимое расследование" про все странные подробности истории с "рязанским сахаром", когда сперва МВД объявило, что в подвале жилого дома в Рязани нашли еще одно взрывное устройство, подобное тем, что уничтожили накануне дома в Москве, Буйнакске, Волгодонске, а потом вмешалось ФСБ и сказало, что это были их учения. На том, как освещали события вокруг "Курска". На "активной броне".
Впрочем, все это верно лишь отчасти. Ни в одной нормальной стране власть не любит независимые СМИ. Во всех странах власть просто мечтает, чтобы журналисты сообщали о ней только приятные новости. Но в нормальной стране власть, скрежеща зубами, терпит критику в свой адрес. Вне зависимости от того, принадлежит ли это СМИ одному конкретному владельцу, множеству акционеров или даже самому государству, как Би-би-cи в Англии, где в эфире могут звучать любые, даже самые нелицеприятные, высказывания в адрес правительства и уж точно не замалчиваются новости, публикация которых теоретически для властей нежелательна.
"Березовский решил, что все лавры поделит он".
Считается, что еще одна вещь, за которую поплатилось "старое" НТВ, - это игнорирование Путина, "Единства" и, наоборот, демонстративная поддержка других сил во время предвыборной кампании 1999 года. Это утверждение тоже далеко не во всем справедливо.
На самом деле Гусинский, Малашенко и другие руководители "Медиа-Моста" не были самоубийцами. Они просчитывали риски. Они вовсе не хотели погубить свой бизнес. Они были абсолютно заинтересованы в том, чтобы сыграть некую позитивную роль в ходе предвыборной кампании. И затем, как это ни прозвучит, быть может, цинично, по итогам выборов в Думу, по итогам президентских выборов попытаться получить какие-то дивиденды, как в 96-м.
Но Березовский, который фактически руководил Первым каналом, очевидно, решил, что в новой избирательной кампании все лавры победителя и главного "делателя королей", главного конструктора победы Путина на президентских выборах, главного инженера успеха партии "Единство", которая получила большинство - относительное, но большинство - в парламенте, должны целиком достаться ему. Он больше не захотел делиться с Гусинским. И в этом его тогда поддержал Кремль, кремлевская администрация во главе с Волошиным (другое дело, что он потом за свою роль в избирательной кампании 1999-2000 годов жестоко поплатился и в итоге оказался с Гусинским в одной лодке).
Что же касается Путина, то, насколько я понимаю, люди, составившие его окружение, когда он был еще только кандидатом в президенты, убедили его, что не надо иметь дела с "Медиа-Мостом", с Гусинским, с НТВ, их надо сторониться, они ненадежные, скандальные, крикливые.
К тому же, как гласит молва, Путин, у которого поначалу были неплохие личные отношения с Гусинским, в конце 1999 года рассорился с ним в пух и прах. Есть две версии. По одной, Гусинский в личном разговоре попытался убедить Путина в том, что с одной только поддержкой ОРТ и РТР, без НТВ и "Медиа-Моста", ему президентские выборы не выиграть, а Путин воспринял это как угрозу и шантаж и разорвал всякие отношения с Гусинским. По другой версии, Гусинский, опять-таки в личном разговоре с Путиным, стал выражать несогласие с его действиями в Чечне, что привело к тому же результату - Гусинскому позвонили и сказали, что он больше не является желанным гостем в Кремле и не надо, мол, больше звонить и просить о встрече. На самом деле одна версия не исключает, а скорее дополняет другую.
"Мы хотели Шойгу, но тщетно: надо было сформировать мнение, что НТВ - это квазиоппозиция".
Так или иначе, но в результате НТВ попало в информационную изоляцию. Мои коллеги не дадут мне соврать, осенью 1999 года мы бились как рыба об лед, пытаясь пригласить и в программу "Итоги", и в программу "Глас народа", и в другие программы Путина, руководителей его предвыборного штаба, его ближайших помощников, людей, которых он привел в правительство. Мы хотели, чтобы Шойгу и другие, возглавившие список блока "Единство" на парламентских выборах, приходили и участвовали в дебатах, которые мы каждую неделю устраивали в программе "Глас народа". И все тщетно.
И это было неспроста. Была поставлена задача - формулировали ее, между прочим, серьезные политологи и специалисты по "пиару", - надо создать впечатление, что НТВ - это не средство массовой информации, а квазиоппозиция. Для реализации этой задачи была выбрана абсолютно правильная тактика - и именно поэтому к нам перестали ходить представители партии власти.
А с другой стороны, мы давали слово Примакову, мы давали слово Лужкову, мы давали слово руководителям их предвыборного объединения "Отечество - Вся Россия", тогда как на других каналах их либо игнорировали, либо попросту, как сейчас принято говорить, мочили. Мочили весело и по-своему талантливо - все прекрасно помнят программы Доренко.
Вот на этом-то контрастном фоне и создавалось основное впечатление, что мы активно поддерживаем Лужкова и Примакова, который, к примеру, наотрез отказывался прийти ко мне в "Итоги" в тот день, когда у меня в студии собрались три бывших премьер-министра: Черномырдин, Кириенко и Степашин. Они собрались, чтобы обсудить феномен растущей популярности действующего премьера Путина. У Примакова, на мой взгляд, была уникальная возможность выступить перед колоссальной заинтересованной аудиторией - у той передачи, как потом выяснилось, был чуть ли не самый высокий рейтинг за всю предвыборную кампанию. Но он уперся - не приду, и все тут. Похоже, кто-то посоветовал ему, что, мол, негоже вам садиться рядком с другими бывшими премьерами, вы - особая величина. В результате мы кое-как уговорили Примакова ответить на наши вопросы по телефону уже после того, как другие бывшие премьер-министры покинут студию. Но потом случилось непредвиденное: в тот же вечер в программе Доренко появился сюжет про тазобедренный сустав. И после этого Примаков хотел говорить только о том, что он бодр и здоров, плавает в бассейне по несколько километров и "этого гада Доренко десять раз переплавает".
Кто-то из коллег очень точно подметил, что Примаков тогда был похож на старого сварливого пенсионера, который звонит в программу "Времечко" пожаловаться на нерадивого управдома, из-за которого у него трубы текут.
А история с его предвыборным роликом! Режиссер, который снимал главный предвыборный ролик Евгения Максимовича - тот, что много раз бесплатно крутят по госканалам в счет времени, которое они обязаны предоставлять кандидатам, - предлагал, чтобы тот появился перед избирателями в какой-нибудь неформальной обстановке, на прогулке, за столом, на спортивной площадке, с женой, с внуками, играющим с любимой собакой - как угодно, в общем, чтобы увидели Примакова с человеческим лицом... Но замшелые советчики, крутившиеся вокруг Евгения Максимовича, нашептали ему: как же можно-с, несолидно все это, американские штучки, ну и так далее. В результате была отснята безнадежно тоскливая "говорящая голова" экс-премьера в весьма узнаваемом интерьере одного из старых московских домов культуры, кажется, ЦДКЖ... Соперники ответили остроумным ходом. Политическая реклама выдавалась в эфир блоками сразу по несколько роликов разных партий и движений - было заранее известно, в каком порядке. Злодеи-пиарщики из вражеского стана отсняли выступления конкурентов Примакова, реклама которых шла до и после ролика бывшего премьер-министра, в том же самом интерьере (благо узнать его не составляло никакого труда), такой же крупности, под таким же ракурсом, при том же самом освещении, а главное - с тем же самым текстом! Причем, если память мне не изменяет, одним из роликов-клонов был ролик ЛДПР! Эффект был убийственный - представьте себе, сначала появляется представитель некоей партии, с важным видом произносит пафосный текст обращения к избирателям, потом то же самое проделывает - совершенно серьезно - по обыкновению насупленный Примаков, а затем - на голубом глазу! - тот же самый текст выдает Жириновский. У избирателя в лучшем случае - если он смотрит вполглаза - впечатление полной каши и сумятицы, а в худшем - если он смотрит внимательно - ощущение, что из него делают полного идиота. Разумеется, он идет и голосует за партию, которая - как ему ненавязчиво намекают - партия нового, молодого, энергичного, решительного премьер-министра, обещающего всех замочить в сортире. Этот ход с обкладыванием предвыборного ролика Примакова роликами-двойниками - это черный пиар? Я думаю, это жестокое, но справедливое наказание за упрямое нежелание идти в ногу со временем, использовать современные предвыборные ноу-хау. Это - наказание за самонадеянность. Это как в шахматах: какая бы у тебя ни была хорошая позиция, подставил, "зевнул" ферзя - и партия мгновенно проиграна. К сожалению, никто в примаковском лагере этого не понял. Там оказались способны лишь на единственный вывод - мол, кто-то из участников съемки выступления Примакова продал врагам место съемки...
"Власть восприняла нас как пугачевщину".
Вот Ельцин - он старательно выполнял условие Игоря Малашенко, на котором тот в 96-м году согласился войти в предвыборный штаб Бориса Николаевича в качестве советника по работе с прессой: пожалуйста, относитесь ко мне как к врачу, выполняйте мои рекомендации так, как вы выполняли бы рекомендации врача. Другое дело, что предвыборных "врачей" надо выбирать очень осмотрительно.
До сих пор спорят про 96-й год: помогло ли НТВ Ельцину выиграть выборы? Виктор Шендерович, по-моему, назвал наше участие в ельцинской предвыборной кампании первородным грехом, за который мы потом долго и мучительно расплачивались и продолжаем, в известном смысле, расплачиваться до сих пор. Не со всем тут готов согласиться. С одной стороны, я много раз уже говорил публично, что в 96-м мы, НТВ, слишком близко приблизились к власти, и это была ошибка. Причем допустили мы ее даже не во время, а уже после президентских выборов, когда в Кремле поселилась новая администрация во главе с Чубайсом, когда туда пришло много молодых, энергичных, современных, образованных людей, и многим из журналистов показалось опять, что власть опять своя, родная, демократическая, опять стали бегать в Кремль, дружить, сидеть на совещаниях, закрытых брифингах. А потом за это пришлось платить, платить за огрызки информации, которые эти самые умные энергичные кремлевские чиновники подкидывали жадным до информации журналистам, подкидывали, подкидывали - и прикормили. И стали воспринимать нас как прислугу. А когда мы опомнились, когда мы сказали: нет, ребята, хватит, мы теперь по вашим правилам не играем, мы займем нейтральную позицию, мы будем соблюдать строгий баланс, мы будем рассказывать все и про всех, - власть восприняла это как восстание рабов, как пугачевщину. И подавила со всей жестокостью. Вот что, собственно, случилось с НТВ в 1999-2001 годах. А на тех выборах Ельцин бы все равно победил, а власть потом раздавила бы нас, как лягушку, если бы Гусинский не стал вместе с другими крупнейшими бизнесменами поддерживать Ельцина, если бы Игорь Малашенко отказался участвовать в ельцинском штабе, если бы НТВ заняло позицию стороннего наблюдателя... Впрочем, в содержательном отношении в новостях НТВ мало что изменилось бы. Ну что, НТВ перестало бы показывать президента? Не освещало бы его предвыборные поездки? Игнорировало бы информационные поводы, которые он создавал по нескольку раз в день? В авторских программах тоже мало что изменилось бы. Ни Шендерович в "Куклах" (программы "Итого" в 96-м еще не было), ни я в "Итогах" не стали бы петь осанну КПРФ. Абсолютно согласен с Игорем Малашенко - те выборы выиграл прежде всего сам Ельцин. Люди, которые видели президента вблизи, говорили, что это было просто чудо, как он преобразился. Наши корреспонденты - молодые, крепкие ребята - вспоминают, как уже на самом финише предвыборной кампании, в конце мая - начале июня, они просто с ног валились от усталости, перелетая за Ельциным из города в город, в жару, духоту. А он выходил на концертную площадку - это в предынфарктном-то состоянии! - и отплясывал. Но при этом я, например, с самого начала считал, что неправильным было публично объявлять о вхождении генерального директора НТВ в состав предвыборного штаба Ельцина, точнее, его так называемой "аналитической группы" во главе с Чубайсом, которая проделывала всю основную креативную работу. В конце концов, всегда были и есть влиятельные люди во власти, которые остаются в тени. Много ли людей сегодня знают в лицо Игоря Сечина и Виктора Иванова - наивлиятельных чиновников в окружении Путина? Главное, чтобы Ельцин воспринимал Малашенко и его советы. А рассуждая цинично, прагматически, сохранение Малашенко в тени добавило бы НТВ эффективности, публика воспринимала бы НТВ с большим доверием, если бы не знала, что генеральный директор компании играет в одной из противоборствующих предвыборных команд. Впрочем, доверие публики к НТВ и так было огромное. И, в конце концов, не НТВ принимало решение "засветить" Малашенко.
"Почему вы папу так не любите?".
Незабываемый эпизод той самой предвыборной кампании - дочь президента, Татьяна Дьяченко, в первый раз пришла на НТВ. Она только что вошла в предвыборный штаб президента. О ее особых отношениях с отцом ходили легенды - считалось, что из всех домашних только она может хоть как-то на Ельцина повлиять в сложной ситуации, только к ее советам он способен прислушиваться без раздражения. В аналитической группе решили, что Татьяне надо показаться народу - дать интервью телевидению, и лучше всего - программе "Герой дня". Разумеется, накануне она волновалась, боялась какого-нибудь подвоха, поэтому хотела предварительно все обсудить, а заодно и познакомиться с нами - все-таки к тому времени уже года два наши "доброжелатели" нашептывали Ельцину и близким к нему людям, что нигде не найти худших врагов президента, чем на НТВ, и в первую очередь называли, разумеется, фамилии Добродеева и Киселева.
Президентская дочь сама подтвердила это. Едва переступив порог НТВ и оставшись с нами наедине, она первым делом спросила: "Почему вы папу так не любите?" Мы замахали руками: да что вы, что вы! Мы лично Бориса Николаевича, наоборот, очень любим и хотим, чтобы на выборах он победил. Но есть понятие "новости", а они могут быть для президента неприятными. Если мы сообщаем в наших информационных программах неприятные Борису Николаевичу новости, это вовсе не значит, что мы к нему плохо относимся. Конечно, можно из лучших побуждений неприятные новости не передавать, но это будет уже не информация, а пропаганда. Потому что дозированная, препарированная информация - это есть разновидность пропаганды. И еще мы долго объясняли, что нельзя, на наш взгляд, ставить знак равенства между президентом и людьми из его окружения. Там действительно есть люди, которых мы любим не очень, потому что они, на наш взгляд, несмотря на всю свою верность и преданность, создают президенту одни проблемы.
Для нас было делом чести попытаться развеять все предубеждения Татьяны Борисовны, и поэтому мы старались быть предельно радушными. Надо сказать, что вблизи, при первом личном знакомстве, она производила приятное впечатление: была мила, держалась просто, скромно, даже чуть застенчиво, и одета была соответственно. Мы, распушив хвосты, провели Татьяну Борисовну по всей редакции, завели в студию, откуда выходили тогда в эфир наши ежедневные новости - программа "Сегодня" - и мои "Итоги", показали аппаратные, монтажные, тон-ателье, большую комнату, где сидели все корреспонденты. Мы ответили на кучу ее вопросов про телевидение, мы изменили собственным редакционным правилам и заранее показали Татьяне все вопросы, которые мы собирались задать ей на следующий день. Мы хотели, чтобы она убедилась - на НТВ работают нормальные люди и ни у кого нет на затылке, как в фильме "Матрица", специальной розетки, через которую можно подключиться к компьютеру, за главным пультом которого сидит великий и ужасный Гусинский и вкладывает нам в мозги свои злокозненные, зловредные антигосударственные мысли. Мы напоили ее чаем, а под конец - и коньяком. Когда мы выпили по рюмочке, дочь президента совсем расслабилась, заулыбалась, и мы вздохнули с облегчением. И вот тут Татьяна уже совершенно доверительным, можно сказать задушевным, тоном спросила: "Можно задать вам один личный вопрос, только пообещайте, что ответите мне искренне?!" Мы сказали: конечно. И тогда Татьяна спросила - совсем уже ласково, почти кокетливо, видно было, что совершенно искренне: "Ну пожалуйста, объясните мне, только честно, за что вы все-таки папу так не любите?" Мы просто онемели... Все впустую!.
"Любить - означало делать вид".
Получалось, любить папу - означало любить не только Ельцина, но и Коржакова, и Грачева, и всех, всех остальных. Любить Ельцина - означало мириться с идиотскими решениями, которые принимались другими людьми якобы от его имени...
Любить его - исключало критику, иронию, все что угодно.
Любить - означало делать вид, что совершенно несущественными были такие случаи, как стоянка президентского самолета в аэропорту Шеннон, когда Ельцин не вышел к встречавшему его премьер-министру Ирландии, или знаменитое выступление Ельцина с оркестром в Берлине, или еще десяток похожих ситуаций - и, соответственно, умалчивать о них...
Интересно, что годы спустя до меня докатились отголоски гнева и раздражения, который вызвал в ближайшем окружении Ельцина фильм "Президент всея Руси", в котором мы с режиссером Сергеем Урсуляком и сценаристкой Викторией Дубицкой постарались выразить все наши сложные чувства к Борису Николаевичу, в которых все-таки преобладают любовь и чувство благодарности за то, что мы больше не живем при коммунизме. Было сказано, что это пасквиль. Сразу же вспомнились слова Михаила Булгакова, который в знаменитом письме Сталину написал, что его обвиняют в сочинении пасквиля на революцию, а он утверждает: пасквиль на революцию невозможно написать вследствие ее чрезвычайно грандиозности. То же самое относится и к Ельцину. Нельзя на Ельцина написать пасквиль - слишком большая величина. Да, были все эти навек запомнившиеся эпизоды - и в Шенноне, и в Берлине, и в Кремле тоже всякое бывало; помните, как на встрече с журналистами (это было на моих глазах, буквально в двух шагах от того места, где я стоял) Ельцин вдруг ни с того ни с сего то ли ущипнул, то ли пощекотал стенографистку, проходя мимо нее, и в газетах появилась фотография этой барышни в тот момент, когда она подскакивает на стуле от неожиданности. Но вот прошли годы, и оказалось, все эти эпизоды, на мой взгляд, совершенно не умаляют масштабную фигуру Бориса Ельцина с его удалью, размахом, эксцентричными выходками, неуклюжими репликами и прочими "загогулинами". Ну вот такой он был, и дай Бог ему здоровья.
"Разрешить вещание НТВ было решение недемократичное".
Да, и между прочим, если бы не он, НТВ бы не было. Ведь это Борис Николаевич своим указом разрешил НТВ вещать на четвертой кнопке с шести вечера. (Хотя, конечно, это было недемократичное, волевое решение, не было конкурса и так далее). Ведь точно так же он своим указом передал НТВ весь четвертый канал. (Хотя, конечно, и в этом случае можно предъявить те же самые претензии).
Но представим себе - ну был бы конкурс. И что? А сумели бы его - по тем временам - провести демократично? Ведь и в наше время о справедливости, демократичности всяческих подобных конкурсов просто смешно говорить. А представим себе, что этот конкурс с помощью каких-нибудь лоббистов, с помощью всяких разных административных рычагов выиграло бы не НТВ, а кто-то еще? Или, по итогам конкурса, решили бы разделить канал между несколькими его соискателями, устроить из него сборную солянку? НТВ просто не состоялось бы. Было бы кому-то от этого хорошо? Ответить на такой вопрос на самом деле так же сложно, как и на вопрос о том, было бы лучше или хуже, если бы Ельцин осенью 1993 года не распустил парламент, а продолжал искать компромисс? История не знает сослагательного наклонения.
И еще. Ельцин не дал НТВ в обиду, сколько бы его к этому ни подталкивали. Не надо иллюзий - стоило ему захотеть, пальцем шевельнуть - и отобрали бы лицензию, задушили бы экономически, нашли бы, в общем, тридцать три способа нас уничтожить. Как это потом случилось трижды, но уже при другом президенте - со "старым" НТВ, с ТВ 6 и с ТВС, - всякий раз убивали разными способами... Кстати, случайная историческая аналогия - не моя мысль, это заметила Марианна Максимовская, - сколько раз было сказано, как возмутило Россию почти двести лет назад, когда трех декабристов, сорвавшихся с виселицы, приказали повесить снова, хотя на Руси была традиция - два раза не казнят, если веревка лопнула, значит, Богу угодно сохранить осужденному жизнь. А нас казнили даже не дважды - трижды. Но это, повторяю, было уже не при Ельцине.
И если уж зашла речь о том, кому еще НТВ обязано своим существованием, не могу не назвать Александра Николаевича Яковлева. В 1994 году он был руководителем ФСТР, Федеральной службы по телерадиовещанию, организации, которая выдавала лицензии. И когда над НТВ только-только стали сгущаться тучи, А.Н., как мы промеж собой называли Яковлева, имел мужество своей властью, несмотря на то что ему настоятельно рекомендовали этого не делать, выдать нам постоянно действующую лицензию на пять лет. Насколько я знаю - сам Яковлев мне потом рассказывал, - ему позвонил Черномырдин и устроил страшный разнос, насколько, разумеется, премьер мог это сделать, - все-таки А.Н. - бывший член Политбюро, академик, убеленный сединами... Как бы то ни было...
Дело было сделано, к НТВ подступиться было теперь гораздо сложнее. Конечно, если бы очень захотели, все равно подступились бы, но если бы не было лицензии, то в декабре 94-го, когда практически одновременно начались первая чеченская война и первая опала и шестимесячная эмиграция Гусинского (после знаменитой истории с коржаковской операцией "Мордой в снег") и когда мы попали под чудовищный пресс и Кремля и спецслужб, так вот, повторяю, не было бы лицензии - прихлопнули бы нас точно. В одночасье.
"И про себя, и про Добродеева, и про Парфенова, и про Сорокину, и про Миткову, и про Осокина, и про Малашенко, и про Гусинского, и про Коха".
Можно еще много и долго рассказывать. Когда я только начинал работать над этими заметками, мне казалось, что с трудом напишу материал на одну газетную полосу. Получился рассказ с продолжением на целую неделю. И еще осталась куча материала, множество разных историй, грустных и смешных, серьезных, политических и абсолютно бытовых. И про себя самого, и про Добродеева, и про Парфенова, и про Сорокину, и про Миткову, и про Осокина, и про Малашенко, и про Гусинского, и про Коха, и про Черномырдина, и про то, как на грандиозном приеме обмывали сделку по продаже 30% акций НТВ "Газпрому", которая на самом деле оказалась роковой, и про наши многочисленные победы на ТЭФИ, и про то, как каждый год после этой церемонии в обнимку с трофеями вся наша журналистская команда, по традиции, собиралась у меня дома, и я только удивлялся, как столько человек помещается в моей не такой уж большой квартире...
Может быть, я еще напишу об этом. А пока еще раз хочу сказать только одно: нам - всем, кто вместе работал на прежнем НТВ, всем - и тем, кто сохранил дружбу, и тем, кто навсегда друг с другом рассорился, - выпало великое счастье: мы много лет проработали на свободном телевидении, где каждый день торжествовали творчество и профессионализм. Мы сделали лучшее в стране телевидение, быть может, единственный продукт, отвечающий мировым стандартам качества, из всех, что были сделаны в России за все эти годы. Все остальные каналы перестраивались по нашему образу и подобию, тянулись к той планке качества, которую установили мы. Но все кончается, и это время тоже закончилось. Того НТВ больше нет. Есть совершенно другое, быть может, в свое время оно опять станет - по-своему - самым лучшим, опять сумеет стать тем телевидением, которого все ждут. Мы это сделали. Мы были счастливы. Нам есть чем гордиться и есть за что всегда благодарить судьбу.

отправить материал по почте \ в избранное
источник: разыскивается
автор: Евгений Кисилев