Armáda Života     Армия Жизни     Life Army

Our poll

Rate my site
Total of answers: 20

Statistics


Total online: 1
Guests: 1
Users: 0

Flag Counter
Home » 2013 » April » 4 » Ирина Стародубровская : Истоки конфликтов на Северном Кавказе
11:06 PM
Ирина Стародубровская : Истоки конфликтов на Северном Кавказе
http://kavpolit.com/istoki-konfliktov-na-severnom-kavkaze/
Руководитель Научного направления «Политическая экономия и региональное развитие» Института экономической политики имени Е.Т. Гайдара
03.04.2013 01:12 | 16 | 1387
«Кавказская политика» с любезного согласия авторов начинает публикацию фундаментальной монографии, которая создана в рамках тематики экспертного совета при Правительственной комиссии по повышению устойчивости развития российской экономики. В этом научном труде на основе обширного практического материала дается развернутая картина, рассказывающая об истоках и причинах конфликтных ситуаций на Северном Кавказе, а главное, предлагаются не всегда бесспорные, но, тем не менее, необходимые по мнению ученых пути выхода из кризиса, от завершения которого во многом зависит и благоприятный итог в развитии всего российского общества.
С чем в первую очередь ассоциируется Северный Кавказ? К сожале¬нию, не с прекрасной природой, вкусной едой, гостеприимными жите¬лями, а с конфликтами, радикализмом, терроризмом. Что только не объ¬являют причинами подобной ситуации! И отсталость проживающих там народов, и особый характер горцев, и агрессивность исламской циви¬лизации. Авторы данной монографии стремятся показать, что дело не в уникальности кавказских социумов, а в особенности переживаемого ими исторического этапа. Этапа слома традиционного общества, актив¬ной урбанизации, демографического перехода. А этнические и религи¬озные конфликты — те формы, в которых выступают свойственные дан¬ному этапу противоречия.
Введение
Конфликтность отношений на Северном Кавка­зе — факт, не требующий особыхдоказательств. Она очевидна, наглядна, подтверждения это­му можно найти чуть ли не ежедневно. В то же время, возможно, именно по причине подобной очевидности серьезный и системный анализ ис­токов конфликтности в данном регионе найти не так просто. В общественном сознании и по­пулярной литературе укоренился набор расхо­жих штампов: кавказцы вытесняют русских; гор­цы — дикие, агрессивные люди; ислам порождает терроризм и т.п. Всплески национализма, на­гнетание антикавказских настроений еще более усиливают идеологизацию и политизацию дан­ных вопросов, препятствуют объективному ана­лизу информации и поиску конструктивных ре­шений. Иногда данные процессы затрагивают и исследования по рассматриваемой проблема­тике.
Между тем в мире не так мало регионов, схо­жих с Кавказом и по остроте характерных для них противоречий, и по распространенности на­сильственных методов их разрешения. Соответ­ственно в мировой науке наработан достаточно большой опыт подходов к их анализу. Правда, и здесь нельзя сказать, что все проблемы реше­ны. Используемая в исследованиях информация
отрывочна и фрагментарна, теоретические модели часто оторваны от эмпирического материала, применение коли­чественных методов во многих случаях ведет к противоре­чивым выводам, анализ примеров отдельных стран страда­ет поверхностностью и описательностью. Нельзя сказать, что полностью удалось уйти от идеологизации: достаточно срав­нить результаты анализа проблем терроризма израильски­ми и палестинскими исследователями.
В то же время сфор­мирована определенная культура анализа данных проблем, появляются попытки теоретического осмысления феноме­нов насилия и слабости государства, накоплена достаточно широкая информационная и аналитическая база, позволяю­щая вписывать события на Северном Кавказе в более широ­кий международный контекст. Именно обретение подобного контекста являлось одной из задач настоящего исследова­ния.
В то же время данная работа продолжает линию, намечен­ную на предыдущих этапах исследования и нашедшую от­ражение в коллективном труде: «Северный Кавказ: модер-низационный вызов»[1]. В нем было показано, что Северный Кавказ — не отсталое, застойное общество, а общество на пе­реломе, где идут активные процессы трансформации. Ос­новной акцент был сделан на препятствиях к модернизации (институциональных ловушках), а также ростках очаговой модернизации, так или иначе (хотя и с большими потерями) эти препятствия преодолевающих. Проблематика конфлик­тов была затронута лишь вскользь. Теперь мы пытаемся по­смотреть на те же процессы через другую призму, оценив их роль в порождении, обострении либо разрешении харак­терных для Северного Кавказа конфликтов.
Как и предшествующие, настоящая работа базируется на результатах широкомасштабных полевых исследований. Там, где не указано иное, используются материалы следую­щих полевых исследований:
Соколов Д., Стародубровская И., 2010-2011 гг., Республи­ка Дагестан, Кабардино-Балкарская Республика, Кара­чаево-Черкесская Республика;
Стародубровская И. 2011 г., Республика Татарстан;
Соколов Д., 2011 г., Ставропольский край 2011, Чеченская Республика, Республика Ингушетия, Северная Осетия — Алания;
Соколов Д., Капустина Е., Захарова Е., Гуляева Е., Филиппова Е., Иванов Ф., 2011, Ставропольский край.

Очевидно, что конфликты, тем более в насильственных фор­мах, гораздо менее благодатная для полевых исследований тема, чем модернизация. В связи с этим по многим вопро­сам информация представлена достаточно фрагментарно, примеры единичны. Остается еще значительный резерв для продолжения и углубления темы. Но в то же время исследо­вания этого года в большей мере выявили многомерность и нелинейность вырисовывающейся картины. Сложивши­еся представления о происходящих процессах в ходе ана­лиза претерпевали существенную эволюцию, теряя свою однозначность и поворачиваясь неожиданными гранями. Наверное, даже можно сказать, что в конце исследования ответить на вопрос, что такое ваххабизм, оказалось труднее, чем в начале.
Структура работы подчинена ее основополагающей идее — религиозные, этнические и тому подобные факторы и оси размежевания сами по себе рассматриваются не как причи­ны конфликтов, а как формы, в которых выступают многооб­разные и противоречивые процессы трансформации, идущие в северокавказских регионах. Соответственно, в первой главе выделены факторы, влияющие на конфликтный потенциал идущей в северокавказских регионах трансформации. После­дующие три главы рассматривают основные проблемы, с ко­торыми обычно ассоциируется конфликтность на Северном Кавказе: этнические конфликты, терроризм и радикальный ислам. Последняя глава посвящена возможным рекоменда­циям по корректировке федеральной политики на Северном Кавказе.
Заметим, что разделение проблематики радикального ислама и терроризма — это наш сознательный выбор, точ­нее, некоторого рода эксперимент. Если рассматривать тер­роризм как реакцию определенных слоев общества на про­цессы трансформации в тех специфических формах, в каких они протекают на Северном Кавказе, а религию — как одну из возможных идеологических оболочек, которую по тем или иным причинам берут на вооружение радикалы, то раз­дельный анализ терроризма и радикального ислама не дол­жен представлять труда. Нам кажется, эксперимент удался, хотя и не без ущерба для целостности картины (в реальной действительности эти два фактора все же сильно перепле­тены).
Как и в прошлом исследовании, центральное место в на­стоящей работе занимает Дагестан: и по причине разно­образия исходных условий и процессов трансформации (а тем самым и порождаемых ими конфликтов), и по причи­не большей открытости данного региона для исследований. В ограниченном объеме продолжилось изучение ситуации в Кабардино-Балкарии. В то же время большее внимание уде­лено ряду регионов, вообще не фигурировавших ранее или представленных крайне слабо: Карачаево-Черкесии, Ставро­польскому краю.
Настоящее исследование никогда бы не было подготовле­но, если бы в регионах Северного Кавказа мы не опирались на поддержку тех, кому небезразлично будущее этого края.
В Дагестане огромную организационную работу проделал Хабиб Магомедов. Неоценимой была помощь Магомеда Ах-духанова, Ахмеда Ахмедилова, Али Камалова, Гаджи Габало- ва из Согратля, Фатимы Гаммадовой из Балхара, Алиасхаба, Магомеда и Мусы Мугумаевых из Орота, которые предоста­вили кров и со вкусом и знанием показали свое село. Мурту-залиНурмагомедов продемонстрировал прекрасное урочище Ахедуни, а Гамзат Дарбишгаджиев был нашим замечатель­ным гидом по Унцукульскому району.
Мы благодарны за поддержку Зубайру Зубайруеву, Зауру Газиеву, Михаилу Чернышову, Нариману Гаджиеву, Абсолют- дину Мирзаеву, Янгурчи Аджиеву, Исмаилу Джанхуватову, Залимхану Кочерову и его коллегам из Ногайского райо­на, Рамину Мурадову из Табасаранского района. Неоцени­мую помощь оказала Эльмира Кожаева. Особо хотелось бы вспомнить Рамазана Наврузалиева, который очень помог нам в Дербенте. Он нелепо погиб весной 2012 г., но навсегда останется в нашей памяти.
Представления о Дагестане были бы гораздо менее полны­ми без взаимодействия с Расулом Кадиевым, Магомедом Ма-гомедомаровым, Заиром Абдулагатовым, беседы с которым еще более дополнили и углубили впечатления от его интерес­нейших публикаций. Мы также благодарны Аббасу Кебедову за то, что он нашел время встретиться с нами и поделиться своими взглядами на пути урегулирования конфликтов в ре­спублике.
В Ставропольском крае работа не была бы возможной, если бы не Евгений Бондаренко из правительства края, Сер­гей Андреевич Логвинов из Курской, Юрий Ефимов из Став­рополя, Олег Георгиевич Иванов, глава муниципалитета Эдиссия, атаман Юрий Болдырев и Андрей Баженов из Га-люгаевской, Зайнудин Азизов из Степного, Илья Савченко, Рашид Садыков из Иргаклы, Ассам и Анвар из Кара-Тюбе, Ху- сеин из Тукуй-Мектеба.
В Кабардино-Балкарии исследования состоялись благода­ря Ибрагиму Яганову, УзеируКурданову и Аслану Бешто.
В Карачаево-Черкесии нас поддерживали Олег Аргунов, АлхазБидижев из Тиберды, АзретКараев из «Эльбрусоида», Магомед Кушханов из села Псыж, Белла Джемакулова, Тахир из Ногайского района. Много времени и сил уделила нам Ан­тонина Головина из станицы Исправная.
В Ингушетии исследование было бы гораздо менее содер­жательным, если бы не помощь коллеги из Санкт-Петербурга Маки Албогачиевой. Магомед и УмарАлбогачиевы взяли на себя добровольный труд по организации нашей работы в республике, БаширЛьянов встретил в Джейрахском райо­не, Лейла Арапханова помогала в Назрани. Заурбек Мальса-гов дал трезвое представление об экономической ситуации в республике, а Магомед Даурбеков из Малгобека организо­вал поездку в Тарское.
В Северной Осетии организовали нашу работу руковод­ство пресс-службы президента республики, руководитель ап­парата правительства Алан Багиев и Вероника Башкирцева.
В Чечне помогали делом и советом Магомед Алхазуров, Магомед Магомаев, Роза Байсултанова и Тимур Алиев.
1. Северный Кавказ — факторы конфликтогенности
Северный Кавказ — территория, насквозь прони­занная конфликтами. Что порождает подобную ситуацию? Объяснения могут быть самые раз­ные. Это и особый характер населяющих Кавказ горцев, и многонациональный и многоконфесси­ональный состав населения, и сложная и проти­воречивая история этой территории, буквально перетасовавшая проживающие на ней народы. Свою лепту вносит и идеология радикального ислама, подъем которой усиливает конфликты не только на Кавказе, но и во всем мусульманском мире. Если исследователи обращаются к эконо­мическим причинам, то обычно говорят о бед­ности, массовой безработице, депрессивности экономики как источниках конфликтного потен­циала в регионе. Не обойдены вниманием и такие негативные явления, как клановость и корруп­ция. В совокупности все эти факторы представ­ляют стандартный набор, используемый в той или иной конфигурации для анализа проблемы.
Нельзя не признать, что, так или иначе, все эти моменты значимы. Однако исследование требу­ет, с одной стороны, системного рассмотрения проблемы, выявления в максимальной степени исчерпывающего набора факторов, определяю­щих высокую конфликтность в регионе. С другой стороны, с учетом практической актуальности темы не­обходимо, чтобы анализ приводил к каким-то практическим рекомендациям, позволяющим улучшить ситуацию в рамках существующих объективных ограничений либо доказывал принципиальную невозможность снижения конфликтоген-ности в результате сознательных действий властей.
К сожалению, системные исследования истоков конфлик­тов на Северном Кавказе не получили распространения. Практически ставится вопрос о том, не в какой мере данные конфликты неизбежны, а каким образом возможно их смяг­чение или даже нейтрализация. Это ограничивает и подхо­ды к практическим предложениям в данной сфере. В боль­шинстве случаев они сводятся к трем основным моментам:
- улучшение экономической ситуации в регионе; созда­ние рабочих мест (на это, собственно, направлена Стра­тегия социально-экономического развития Северо-Кав­казского федерального округа до 2025 г.);
- борьба с клановостью и коррупцией;
- усиление идеологической работы с молодежью.
Однако при упрощенном понимании факторов, лежащих в ос­нове существующих конфликтов и способных порождать но­вые, эти меры не обязательно будут позитивно воздействовать на нормализацию ситуации. Более того, они сами могут про­воцировать обострение ситуации и углубление конфликтов.
Немаловажным ограничителем анализа конфликтов на Северном Кавказе выступает представление о регионе как депрессивном, застойном, архаичном. Конфликты в устойчи­вых и динамично меняющихся обществах носят существен­но различный характер, разрешаются в различных формах и предъявляют абсолютно различные требования к полити­ке властей. Доказательствам того, что Северный Кавказ от­носится именно к последнему типу обществ и традиционные представления в данной сфере во многом являются иллюзи­ей, посвящена значительная часть работы «Северный Кав­каз — модернизационный вызов», содержащей результаты наших предшествующих исследований данного региона.
На Северном Кавказе происходят масштабные демографи­ческие, экономические, социальные сдвиги, позволяющие характеризовать социумы в северокавказских республиках как общества на переломе. Под воздействием краха совет­ской системы и усиления процессов глобализации происхо­дит размывание традиционных обществ, разрушение сло­жившихся регуляторов человеческих отношений.
Подобные процессы чрезвычайно травматичны для любых социумов. Как отмечают исследователи, «…даже западные народы пережили преобразование общества как болезнен­ный процесс. Они пережили почти четыреста лет политиче­ских и часто кровавых революций, господство террора, гено­цида, ужасные религиозные войны, разграбление деревни, обширные социальные перевороты, эксплуатацию на фа­бриках, духовную немощь и глубокое одиночество в новых городах-гигантах. Сегодня мы видим такое же насилие, жестокость, революции и потерю ориентиров в развивающих­ся странах, которые переживают еще более трудный процесс перехода к современному обществу»1. Представляется, что аналогичные процессы составляют базу столь высокой кон-фликтогенности на Северном Кавказе, именно они придают столь явную остроту старым и порождают новые противоре­чия и трения. Через призму подобной динамики и будет про­исходить анализ истоков конфликтов на Северном Кавказе.
1.1. Демографические факторы конфликтности
Демографические факторы во многом формируют тот фон, на котором разворачиваются конфликты на Северном Кавказе.
Естественное движение населения
Одним из важнейших факторов здесь выступают высо­кие темпы роста населения, которые объективно усилива­ют конкуренцию за жизненное пространство, рабочие ме­ста, ресурсы. Роль данного фактора в человеческой истории подверглась достаточно серьезному научному анализу. Так, исследователи традиционных обществ обращают внимание на то, что в условиях недостаточной гибкости социальных и политических институтов всплески рождаемости обычно приводят к социальным катаклизмам, поскольку возросшее население не находит адекватных ресурсов для удовлетворе­ния своих потребностей. В результате усиливающейся кон­куренции между работниками падают заработки, увеличе­ние крестьянского населения приводит к нерациональному дроблению земельных участков. Среди элиты усиливается соперничество за государственные должности. Новые очаги недовольства возникают в быстрорастущих городах, особен­но этому способствуют демографические сдвиги, увеличива­ющие долю молодого населения. Однако недостаточность ре­сурсов сама по себе оказывается регулятором численности: в результате ухудшения жизненных условий растет смерт­ность; возросшие масштабы насилия приводят к убыли на­селения как итогу войн и восстаний; падает рождаемость, и исходный баланс восстанавливается, давая толчок ново­му циклу[2].
Улучшение здравоохранения, повышение гигиенических стандартов и общий рост уровня жизни с развитием обще­ства приводят к снижению показателей смертности и пре­кращению автоматического регулирования численности населения за счет естественных факторов. Постепенно рож­даемость также адаптируется к этим изменениям, показа­тели рождаемости снижаются. Однако тот период в истории любой страны, когда смертность уже снизилась, а рождае­мость еще не упала, создает наиболее существенный кон­фликтный потенциал за счет демографических факторов. В этих условиях воспроизводится первая часть рассмотрен­ного выше цикла — рост конкуренции вследствие увеличения населения. Однако вторая его часть — восстановление равно­весия — не реализуется. И здесь негативное влияние может оказывать как отсутствие экономического роста, так и бы­стрый экономический рост, неизбежно сопровождаемый ак­тивными структурными сдвигами.
Так, в предреволюционном Иране численность населе­ния, несмотря на пропаганду контроля рождаемости, с 1956 по 1976 г. выросла более чем на три четверти (с 18955 тыс. до 33491 тыс. человек), накануне революции почти поло­вина населения составляла молодежь в возрасте до 16 лет1 При этом в предреволюционные десятилетия Иран раз­вивался чрезвычайно высокими темпами: 8% в год — в 1962-1970 гг.; 14% — в 1972-1973; 30% — в 1973-1974[3]. Од­нако это не только не позволило предотвратить нарастание конфликтов в стране, но и усилило конфликтный потенциал за счет активных социальных сдвигов (доля городского насе­ления за 25 лет увеличилась с 28 до 47%, за 20 лет доля кре­стьян и сельскохозяйственных рабочих в общей численности занятых уменьшилась с 60 до почти 30%[4]).
На Северном Кавказе на протяжении достаточно длитель­ного времени наблюдалась несколько другая картина: сниже­ние смертности не сопровождалось существенным падением рождаемости[5]; отсутствовал активный экономический рост, что препятствовало появлению новых возможностей и ресур­сов, которые могли бы смягчить демографическое давление; но при этом осуществлялись структурные социальные сдви­ги, связанные, в частности, с продолжающейся урбанизацией. Последствия данных процессов наиболее остро стали прояв­ляться в послесоветские десятилетия. Конкуренция во многом переместилась с предметов первой необходимости на удов­летворение потребностей более высокого порядка, однако при этом ее конфликтный потенциал сохранился1.
В то же время подобное промежуточное положение в рам­ках демографического перехода не может существовать неопределенно долго. На настоящий момент рождаемость в большинстве северокавказских республик хотя и превыша­ет среднероссийский показатель не выходит за рамки про­стого воспроизводства населения. Исключение составляет Че­ченская Республика, но в данном случае сохраняется вопрос об адекватности исходной информации. Еще более показа­тельна динамика рождаемости сельского населения. Несмотря на меры государственной политики, направленные на обеспе­чение прироста населения, за исключением Чечни и Дагеста­на показатели рождаемости в селе также держатся на уров­не простого воспроизводства (2 ребенка и менее). При этом их падение в постсоветский период в ряде республик носило драматический характер. Так, с 1990 по 2006 г. суммарный ко­эффициент рождаемости в Республике Дагестан снизился бо­лее чем на 40%, в Кабардино-Балкарии — более чем в два раза. Некоторое повышение рождаемости в последующий период принципиально не изменило картину[6]
Темпы роста численности населения по республикам Северного Кавказа
1989/1959 1999/1989* 2009/1999 2010/2009 2009/1959 2009/1989*
Республика Ингушетия - 1,60 1,68 1,02 - 2,69
Республика Дагестан 1,70 1,33 1,13 1,01 2,55 1,50
Кабардино-Балкарская Республика 1,81 1,15 1,02 1,00 2,12 1,17
Чеченская Республика - 1,05 1,07 1,02 - 1,13
Ставропольский край 1,52 1,12 0,99 1,00 1,69 1,11
Северная Осетия — Алания 1,41 1,08 1,03 1,00 1,56 1,11
Карачаево-Черкесская Республика 1,47 1,06 0,97 1,00 1,50 1,02
Российская Федерация 1,25 1,00 0,96 1,00 1,21 0,96
Чечено-Ингушская АССР 1,80 - - - - -
* Чеченская Республика и Республика Ингушетия — данные за 1990 г.
Источник: Росстат.
Данные тенденции позволяют многим исследователям вполне справедливо ставить под вопрос адекватность стати­стического измерения роста численности населения в северо­кавказских республиках, особенно в Дагестане, Ингушетии и Чечне[7]. Однако тут необходимо учитывать и об­ратную закономерность. Если рождаемость регистрируется адекватно, а численность населения завышена, искусствен­но увеличивается знаменатель при расчете коэффициентов рождаемости и значение показателя становится меньше. Та­ким образом, можно предположить, что представленная ста­тистика рождаемости несколько преуменьшает реальные ве­личины. Тем не менее это не меняет принципиально общей тенденции — Северный Кавказ приближается к завершению демографического перехода, и при смене поколений фактор высокой рождаемости не должен играть столь важную роль в провоцировании конфликтов, какую он играет сейчас.
Однако представленные данные не позволяют сделать вы­воды о внутрирегиональных различиях в воспроизводстве на­селения. То, что подобные различия существуют, подтвержда­ется как мнением демографов[8], так и нашими собственными полевыми исследованиями. Причем они могут носить много­уровневый характер: различается демографическое поведе­ние городского и сельского населения, отдельных этносов, различных территорий в рамках одного этноса, иногда — со­седних сел. Так, в Дагестане рождаемость на 1000 человек на­селения по сельским районам дифференцируется более чем в два раза, при этом стабильно высокая рождаемость сохра­няется в отдаленных аварских горных районах—Цунтинском, Цумадинском, Тляратинском, в одном из горных районов Юж­ного Дагестана — Табасаранском, а также в трех равнинных районах — Карабудахкентском, Хасавюртовском (где мно­го переселенцев из Цумадинского района) и Новолакском[9]. В Карачаево-Черкесии разрыв в рождаемости между района­ми существенно меньше, во второй половине 2000-х гг. он со­ставлял примерно 30%. Относительно более высокой рожда­емостью отличаются такие районы, как Усть-Джегутинский, Карачаевский, Малокарачаевский, а также Прикубанский. Часть этих районов — карачаевские, часть — со смешанным населением, где карачаевцы соседствуют с этническими груп­пами, завершившими демографический переход (русскими, абазинами и т. п.). Это значит, что рождаемость у карачаевцев в указанных районах должна быть еще выше. С этими райо­нами по данному показателю вполне сопоставимы сельские черкесские районы — Хабезский и Адыге-Хабльский[10].
Фактор дифференциации стадий демографического пе­рехода также играет немаловажную роль в провоцировании конфликтов. Можно выделить два аспекта данной проблемы.
Во-первых, сохранение высоких темпов воспроизводства населения консервирует связанные с этим факторы конфлик­тогенности хотя бы у некоторых этнических, конфессиональ­ных либо других групп на Северном Кавказе. Это означает, что усиление конкуренции за «жизненное пространство» и ресурсы будет провоцировать эти сообщества к террито­риальной и ресурсной экспансии.
Во-вторых, здесь играет роль и различие системы ценно­стей обществ, завершивших и не завершивших демографи­ческий переход. Так, на ранних стадиях демографического перехода более ценной считается жизнь матери[11], в дальней­шем повышается ценность жизни детей. Тем самым сооб­щества, прошедшие демографический переход, уже не столь готовы терять молодежь в насильственных столкновениях!. В то же время позиция «еще нарожаем», сохраняющаяся у не­которых горских сообществ с большим количеством детей в семье, во многом предопределяет их более агрессивное по­ведение.
Миграционные процессы
Наряду с процессами естественного прироста населения важ­нейшим фактором, формирующим конфликтный потенциал на Северном Кавказе, является миграция. Население Север­ного Кавказа достаточно мобильно, что связано и с тради­циями отходничества (выезда на заработки в другие реги­оны), развивавшимися в досоветское и в советское время; и с экономическими и социальными изменениями, проис­ходившими в советский период; и с глубиной и продолжи­тельностью постсоветского трансформационного кризиса.
Наиболее распространенными миграционными стратегия­ми людей являются:
- миграция с гор на равнину;
- миграция из села в город (урбанизация);
 
 
ПРОДОЛЖЕНИЕ СМ. НА САЙТЕ-ИСТОЧНИКЕ
Views: 828 | Added by: lesnoy | Rating: 0.0/0
Total comments: 0
avatar

Log In

Search

Calendar

Entries archive

Site friends

  • Create a free website
  • uCoz Community
  • uCoz Textbook
  • Video Tutorials
  • Official Templates Store
  • Best Websites Examples




  •   «EUROPE»

      «AMERICA»

      «POLSKA»

      «РОССИЯ»

      «CHINA»

      «ON FACEBOOK»